ему так хочется выяснить отношения, вы, ребята, можете это сделать, когда вернетесь домой в “Реактивный Центр”, наш центр кикбоскинга и додзе». Я нашел Майка Мьюира. Задержал дыхание, подошел и сказал ему. Он посмотрел на меня. Я подумал: «О, нет, сейчас начнется». Но он меня удивил. «А знаешь что, Мастейн? – начал он. – Я тебя очень уважаю, потому что ты пытаешься не слететь с катушек и не употреблять». Он рассказал мне, что у друга проблемы с наркотиками, и Майк оценил, что я подошел, желая уладить вопрос. Я подумал: «О, ну, слава богу». И мы стали друзьями.

Марти Фридман: Я считал, что в Европе мы как следует оторвемся, потому что всюду будут телки, но развлекся я только в самолете, когда летел из Лос-Анджелеса в Лондон. Со мной в салоне была горячая турчанка, и мы с ней зажгли прямо в туалете. В Европе публика на 99,9 процентов состояла из чуваков, поэтому ни о каком дебоше и разврате можно было не мечтать. Вот облом. А я так надеялся и верил!

Сами концерты были потрясающими. Это был классный состав, все группы находились на пике карьеры, и для меня все это было в новинку, ведь несмотря на то, что прежде я играл во многих коллективах, я никогда не был в туре сразу с несколькими титанами жанра, не говоря уже о том, что сам не играл в крутой группе. Пришлось научиться вести себя иначе – стать более замкнутым и необщительным, что мне было совершенно не свойственно. Нужно было соответствовать имиджу группы. Все команды были крутыми, и не было никакой конкуренции, но все, безусловно, старались быть главными. Мы считали себя таковыми, но иногда я смотрел выступление Slayer и задумывался. Slayer обладали этой демонической магией, которая наполняла зал замечательным зловещим звуком. И я бы хотел, чтобы у нас тоже так было. Может быть, иногда они очаровывали и завораживали больше, чем мы. Но в целом мы были в ударе, какими бы зловещими они ни были, нам было все равно, потому что мы набрали бешеный темп.

Дэйв Мастейн: На одном концерте я прошел под занавесом, залез на ступеньки подиума на сцену и впечатался лицом в световую конструкцию. Европейская пресса решила, что мне прописал Чак Билли из Testament. Ходили слухи, что мы хотим набить друг другу морду, но на самом деле я оказался крайне неуклюжим. У меня на носу возле переносицы висел кусок мяса размером с ластик, и я помазал рану и затолкал кусок мяса обратно. Жгло адски. Но шрама не видно. Только когда я обгораю на солнце, появляется красная точка. Я не говорю, что выгляжу как индианка с красной точкой на лбу, но поначалу рана была очень чувствительна к солнцу. Все говорили: «Да ему, наверное, Чак Билли прописал». Ага, конечно. Просто надо быть внимательнее, вот и все.

Дэвид Эллефсон: Финальным концертом в Европе стало выступление на старой лондонской арене «Уэмбли», и это была достойная концовка. Было круто выступить на легендарных площадках. Мы дебютировали в Лондоне в туре Peace Sells в Hammersmith Odeon. Наш последний концерт в Англии был в Касл-Донингтоне. В туре «Битва титанов», за день до «Уэмбли», мы выступили в бирмингемском NEC, поэтому отыграли много крутых шоу. Дэйв пригласил вокалиста Diamond Head Шона Харриса на сцену исполнить с нами «It’s Electric», а потом мы закрыли концерт песней Sex Pistols «Anarchy in the UK». Прилетели домой и в течение нескольких дней отправились в Канаду, где и начали гастроли с Judas Priest.

Тур начался на восточной стороне Канады, и мы проехались по всей стране, отыграли как минимум пять или шесть концертов, а потом оказались в Сиэтле. На Хэллоуин мы выступали в Ванкувере. Турне завершилось прямо перед Рождеством. В январе 1991-го мы провели с Judas Priest еще три недели, но катались уже по Восточному побережью, выступив в Пафкипси, Нью-Йорке и его окрестностях. Было круто.

Дэйв Мастейн: На гастролях мы с ребятами из Judas Priest стали ближе. Организовывали сбор продуктов на благотворительность – каждый вечер отдавали двести проходок за кулисы фэнам, которые приносили четыре с половиной килограмма нескоропортящейся еды – к примеру, стручковой фасоли. И вдруг ко мне подошел Хэлфорд и подарил брелок с Бартом Симпсоном. Он узнал, что мне нравятся «Симпсоны», и в присутствии всех передал мне этот маленький подарок. «Симпсонов» тогда еще показывали в «Шоу Трейси Ульмана», и сериала не было. На следующий день я приехал на площадку, а в гримерной возле шкафчика лежат носки с Бартом Симпсоном. Потом Роб вешал на дверь постер «Симпсонов». В следующий раз он подарил мне телефон с Бартом, и я сказал Робу, что пора завязывать – мне все это дерьмо с Бартом не нужно, да и потом начнут говорить. Занятный, конечно, был тур.

Дэвид Эллефсон: Мы прекрасно ладили. Я сдружился с гитаристом Judas Priest Кеном Даунингом. Роб Хэлфорд каждый день дарил подарки, и все знали, что он – гей. Роб узнал, что Дэйву нравится Барт Симпсон, и каждый день дарил Мастейну что-нибудь с Бартом Симпсоном: телефон, носки. Было до смешного неловко. Роб – замечательный парень, и я уверен, что это лишь проявление дружбы. Но было прикольно.

Марти Фридман: Каждый металхэд любит Judas Priest, и поехать с ними на гастроли было настоящей мечтой, да к тому же в поддержку одного из их лучших альбомов. Они были невероятно дружелюбны, зависали с нами, смотрели наше выступление. В отличие от Европы, всюду было полно телочек, и мы чувствовали себя Mötley Crüe. Для меня это всегда было важным элементом. Я не хотел давать кому-то себя дурачить. Особенно, когда пробуешь на вкус свои первые масштабные шоу. Мы выступали на аренах, ночевали в дорогущих гостиницах – «Континенталь», «Хаятт», «Времена года» – и тусовки были гораздо приятнее, чем в туре «Битва титанов» в Европе, но на сцене мы понимали друг друга без слов. Наш сет-лист был короче, потому что мы были на разогреве; в лучшем случае играли час. Тур прошел фантастически, и в Штатах мы стали еще круче и успешнее. Всем нравились Judas Priest – группа вернулась с размахом, – и у Megadeth вышел замечательный новый альбом Rust in Peace. Концерты проходили с оглушительным успехом, наш механизм не давал сбоев.

Дэйв Мастейн: В рецензии журнала Rolling Stone нам поставили четыре звезды, и сам автор Роберт Палмер немного прокатился с нами в туре. Он всю ночь сидел перед автобусом и играл на флейте, а мы сидели