Через мгновение он выскользнул из моего рта дюйм за дюймом. Он до сих пор был твёрдым, но меньше, чем раньше.

Он сделал шаг назад, и моё лицо стало невыносимо горячим, когда меня охватил стыд за то, что он заставил меня сделать, за то, что мне даже понравилось это делать.

Если бы моя мать знала. Если бы кто-нибудь знал. Я понимала, что Триш и Анастасия сказали бы обо мне. Они назвали бы меня грязной шлюхой. Мои противоречивые эмоции заставляли чувствовать, что у меня раздвоение личности.

Внезапно его вкус заставил меня почувствовать себя грязной. Я едва удержалась, чтобы не сплюнуть на пол.

Грубые руки подняли меня на ноги и прижали к его телу. Прежде чем я успела среагировать, он погрузил язык мне в рот, пробуя меня на вкус, пробуя себя.

Мои колени ослабли, когда он исследовал мой рот.

Он не против попробовать себя на вкус? Я думала, мужчины считают это отвратительным.

Он втянул мою нижнюю губу в рот, затем отпустил с причмокиванием.

— Твой рот чертовски хорош на вкус с моей спермой, — прорычал он.

Меня снова охватило смущение, но Гроул не знал пощады.

Он вошёл в меня пальцем, и вначале я задохнулась от дискомфорта, а затем от чего-то другого, чего-то невероятного. Он глубоко вонзил в меня пальцы, и я почувствовала внутри себя нервные окончания, которых никогда раньше не ощущала.

Гроул начал медленно скользить пальцами внутрь и наружу, и мне стало стыдно за то, насколько легким, влажным и горячим был его путь.

Доставляя ему удовольствие, я завелась. Разве это нормально, когда тебя заводит что-то настолько грязное? Мой лоб упал на его сильную грудь.

Я больше не могла сдерживаться, не могла даже стоять на собственных ногах. Меня удерживали ощущения.

Большой палец Гроула скользнул по моему бугорку нервов, опять почти на грани боли. Всё моё тело дрожало от желания.

Крик застрял у меня на языке, но я сдержалась и прижалась губами к грубой ткани футболки Гроула. Я могла контролировать звуки, которые издавала, но моё тело сотрясала волна ощущений, обрушивающаяся на него.

Всё было тихим, кроме Гроула и моего учащенного дыхания.

Я сглотнула, пытаясь понять, что только что произошло. Но Гроул снова не дал мне времени на раздумья.

Он отпустил меня, и я чуть не потеряла равновесие.

— Закажу пиццу. Какую хочешь? — прозвучал его прозаический вопрос, когда он схватил трубку.

Я почувствовала себя так, словно кто-то погрузил меня в воду. Теперь, когда удовольствие исчезло, вина, стыд и одиночество снова подняли свои уродливые головы.

Краткие мгновения страсти заставили меня забыть, что это было за соглашение, что за человеком был Гроул. Я была не более чем его шлюхой, дешевле тех шлюх Фальконе, и в отличие от них я даже не притворялась, что наслаждаюсь тем, что он делает.

Прекрати. Ты делаешь необходимое, напомнила я себе.

Я снова опустилась на диван.

Мои ноги дрожали, и я чувствовала себя опустошенной, эмоционально и физически. Мне необходимо было принять решение. Либо я пройду через это и попытаюсь заставить Гроула доверять мне, либо мне придется найти способ выбраться из этой ситуации без него.

Нет. Он был мне нужен.

— Кара? — повторил Гроул. Я всегда вздрагивала, когда слышала своё имя из его уст. Этим глубоким и грубым голосом. — Что тебе заказать?

Я пожала плечами.

Мне было всё равно. Пицца была последним, о чем я сейчас думала.

Было очевидно, что Гроулу нравилось быть со мной физически, но на эмоциональном уровне я ничего не добилась. Он всегда уходил после секса. Будто не мог вынести физической близости после самого акта.

Я не знала, как это изменить. Хуже всего, я действительно хотела быть рядом с ним. Секс заставлял меня желать ещё большей близости.

Гроул вздохнул.

— Закажу тебе с тунцом, — сказал он. — Тебе нужно как следует поесть, иначе ты заболеешь.

По крайней мере, он беспокоился о моем физическом здоровье. Хотя, возможно, он просто присматривал за своей собственностью.

— Не думаю, что еда станет причиной моей болезни, — пробормотала я.

Гроул ничего не сказал, но я подумала, что он понял намек.

Трудно было сказать, потому что его глаза всегда были пустыми или настороженными, а выражение лица — одинаковым.

Все ещё голый, он взял телефон и заказал две пиццы. Я не могла удержаться от восхищения его мускулистой задницей.

Когда он обернулся, я впервые смогла прочитать написанный чернилами текст у него на груди. До сих пор я была слишком занята другими делами.

Огромные чёрные буквы гласили: «Я буду купаться в крови моих врагов, и питаться их страхом».

Воинственные слова, пересекавшие всю широкую грудь Гроула. Почему он выбрал именно их? Напоминать себе, кто он такой?

Возможно, это было как-то связано с тем, как он заработал свой шрам, но я всё ещё не была уверена, как затронуть эту тему, не заставив его полностью закрыться. Было очевидно, что он не любил говорить об этом, иначе люди узнали бы факты.

Гроул схватил с пола джинсы и надел их.

Моя собственная футболка была разорвана, и я была не в настроении надевать обтягивающие джинсы.

— У тебя не найдётся футболки для меня?

На мгновение Гроул, казался, ошеломлённым, но затем он отправился в свою комнату и вернулся с черной футболкой.

Он протянул её мне с почти нерешительным выражением лица.

Я встала, взяла у него футболку и натянула через голову. Она доходила мне до колен, но была очень удобной.

Я всё время чувствовала на себе взгляд Гроула. Если я не ошиблась, на его лице была тоска. Почему? О чем он думал?

Выражение его лица стало пустым.

Я подавила вздох и опустилась на диван.

Гроул сел рядом со мной. Достаточно близко, чтобы я могла чувствовать его мускусный запах, смешанный с сексом, но не касаясь меня.

— Почему бы тебе не купить кухонную мебель, чтобы мы могли там есть? — спросила я, когда стало ясно, что он не прочь посидеть в абсолютной тишине.

Его голова, должно быть, была невероятно захватывающим местом, учитывая, сколько времени он проводил там.

— Мне она никогда не была нужна. Я не завтракаю и могу пить кофе стоя. И мы можем сидеть в гостиной, — сказал Гроул, указывая на стол перед нами.

— Знаю, но было бы удобнее сидеть на кухне, чем перед телевизором со столом, который едва достает нам до колен.

Гроул пожал плечами.

— Мне много не нужно.

Это было правдой.

— У тебя что,