– Что «только»?

– Только что с нами через посредников связался заместитель генерала Эспиносы, полковник Хуан Валенте. Предложил завтра лично встретиться с ним, на, так сказать, нейтральной территории. Эта встреча выламывается из всех наших планов – по моим понятиям, вояки не должны были ничего такого предлагать…

– Кому конкретно он предложил встретиться? – уточнил я.

– Мне лично, разумеется, – усмехнулась донна Ларка.

– И о чем он собрался с вами разговаривать?

– Предложил «уладить все разногласия».

– Да ну?! А когда-нибудь раньше военные вам подобные предложения делали?

– В том-то и дело, что никогда. Я всегда предпочитала общаться с начальством общеармейского, а не окружного уровня…

– Тогда зуб даю, что эта «стрелка» – чистой воды подстава. По элементарной логике – вы приедете разговаривать, а вас там грохнут. В отместку за сегодняшнее. Всего-то и делов.

– Вот и я так думаю. Только, по-моему, игнорировать встречу все-таки не стоит…

– Что – дворянская честь не позволяет уклониться от, в общем-то, нежелательной встречи?

А ведь на кону ваша голова…

– Не в том дело. Если они действительно собираются со мной разговаривать, по результатам встречи можно будет сказать, что у вояк сейчас на уме…

– Вы интересная чудачка. А если они вообще не намерены чесать языком? Вы приезжаете, вам тупо влепляют пулю в лоб – и на том абзац. Или вы верите в их запредельную честность?

Знаю я все эти встречи-переговоры. Сам, было дело, раза три на родной земле ходил в качестве переговорщика к черту в пекло и, по житейскому опыту, знаю, что конструктивно разговаривать без серьезного аргумента, типа находящегося поблизости боевого вертолета или артбатареи, в таких случаях обычно сложно.

Помню, еще в самом начале ходил я на переговоры к одной крайне мутной банде, члены которой явно косили под что-то в стиле «Безумного Макса» – Долгая Зима пока не наступила, а горючка и колесная техника еще не перевелись. Так вот у них в банде, на фоне прочих таратаек, почему-то было довольно много мотоциклетов, а часть бандюков носила «косухи» и кожаные штанцы, и если это было не подражание тому самому старому кино – то что?

В тот раз пославшие меня командиры с какого-то перепугу надеялись, что путем переговоров смогут вызволить живыми шестерых солдатежек, захваченных этими, изображающими байкеров, отморозками. Собственно, меня послали только потому, что меня было не жалко и, по словам командовавшего нами пехотного подполковника Мазалова, у меня «был язык подвешен», в чем я лично сильно сомневался. Мы все тогда еще мало что знали, умели и видели и оттого порой демонстрировали кое-какие странности и либеральные заблуждения.

Но как только я явился на назначенное место переговоров, с первых же слов моих, кривых, как патефонные рукоятки, оппонентов стало до слез ясно, что тех шестерых бойцов уже давным-давно убили ради автоматов и снаряги, причем, можно сказать, зверски.

Они, эти отмороженные уроды, тогда то ли реально перепили и обдолбались, то ли настолько потеряли нюх, что даже не сочли нужным при встрече меня обыскивать (хотя у меня под мышкой слева был «стечкин», а в карманах две гранаты и радионаводное устройство). Наверное, они думали, что им бояться уже вообще нечего, поскольку я беседовал с двумя их не вполне адекватными пузатыми «делегатами» в какой-то бывшей сторожке у заброшенного то ли склада, то ли лесопилки, а вся остальная банда кучковалась вокруг нее. Как видно, они посчитали, что я от них все равно никуда не денусь, при любом раскладе.

И я их, разумеется, сильно разочаровал. В процессе разговора (мои оппоненты использовали при этом в основном ненормативную лексику и междометия, выдавая на одно слово с информацией десять с интонацией, что взаимопонимания отнюдь не облегчало) один из «делегатов», страдавший перманентной отрыжкой и стоявший у дверей позади меня, попытался, как ему казалось, тихо переместиться поближе, прямо мне за спину. Потом он достал нечто, похожее на удавку, и начал надвигаться на меня сзади. Сделать это бесшумно сей явно нетрезвый павиан, разумеется, не мог. А я изначально ждал чего-то подобного и был к сюрпризам вполне готов.

То есть, если бы я начал вытаскивать пистолет, он, наверное, успел бы допрыгнуть до стола, где я сидел, и, накинув-таки мне на шею удавку, повалить меня на пол, вместе со табуретом. Но я его явно и фатально удивил. Верхние пуговицы на моем несколько мешковатом камуфляжном бушлате изначально не были застегнуты, и я, практически не оборачиваясь, всадил в него короткую очередь, прямо сквозь бушлат, из-под мышки, так что он и понять ничего не успел. Трюк в стиле Фокса из «Места встречи изменить нельзя», короче говоря. Бушлат я тогда, разумеется, попортил, до сих пор жалко, сил нет.

Второй, явно не ожидавший такого поворота «делегат» впал в откровенный ступор. Почему-то ничего огнестрельного у него под рукой не было – он выпростал из-под стола здоровенный, явно самопальный ножик, в стиле «Рэмбо-Первая кровь», но, разумеется, не успел ни замахнуться им, ни толком заорать.

Я уже достал ствол и разрядил остаток обоймы ему прямо в опухшую, бородатую морду – только мозги брызнули. После чего нажал кнопку на радионаводке и, сменив обойму, упал на пол, пустив короткую очередь в начавшую открываться дверь. За дверью шумно упало что-то мягкое и кто-то плаксиво вскрикнул. Потом началась стрельба и я, в принципе, был уже готов геройски умереть, лежа на полу и прикрывшись телом первого «делегата».

Но прежде чем эти отморозки успели что-то понять или добраться до меня, появился ждавший в качестве «решающего рояля в кустах» «Ка-52», который начал методично шинковать их из своей 30-мм, от всей души. Я слегка оглох, но, прежде чем все закончилось, еще успел расшвырять две свои РГД в вылетевшие от взрывов остатки окон сторожки, добавив небольшой штришок в общее веселье. Тех немногих бандюков, кто бросил оружие, включая нескольких баб, прибывшие мотострелки собрали в кучу и деловито перекололи холодным оружием. В общем, хотя все и умерли, тогда все закончилось хорошо для меня. Правда, я в тот раз осознал, что изображать червячка на крючке – занятие более чем неблагодарное…

А вот сейчас… Боюсь, что в этой замечательной стране мне на случай чего вертолет или артбатарею в поддержку не дадут…

– Верить сейчас никому, разумеется, нельзя, – сказала донна Ларка. – Но у меня есть кое-какие мысли по поводу этой встречи…

Из дальнейшего разговора выяснилось, что у донны Ларки имелась одна полезная в ее случае привычка – посылать на разные сомнительные мероприятия, скажем так, «женщин, похожих на себя».

Я с некоторым удивлением узнал, что у донны Ларки, оказывается, есть пара-тройка двойников. Ну, то есть как двойников – это бабы-телохранительницы, издали похожие на хозяйку возрастом, комплекцией, прической, цветом волос и т. д. Прочее сходство обычно довершал грим и темные очки. Вот одну из них, по имени Мануэла Фуртаз, донна Ларка и собиралась послать завтра вместо себя.