Изгой и снова поднял взгляд на небо. — Раньше умели, а сейчас, видно, разучились.

— Как думаешь, отчего это? — не отставала Ойлэ. Она перевернулась на бок, и лёгкая озёрная волна коснулась её щеки холодной мокрой рукой. Изгой задумался.

— Да всё от того же, я думаю. Мы стали умными — излишне умными, я бы даже сказал. Разум, это, конечно, хорошо, но не когда у разума нет души. А у нас так и случилось. Разум стал венцом всего, а душа… Зачем душа? Мы забыли про неё. Бесполезная штука, значение которой мы где-то потеряли.

— Ты говоришь «мы», — задумчиво подметила Ойлэ. — Ты тоже так думаешь?

— Не знаю, — опять повторил Изгой, сложил ладони в замок и опустил на них свою заплетённую во множество косичек голову. — Я родился в эру последствий, и всё это было уже при мне. Кто-то понял, почему мы умираем, но не смирился, кто-то понял и смирился, а кто-то так и не понял. Кто знает, что было бы, живи я в другую эпоху? Это сейчас я знаю, что нельзя забывать про душу в погоне за разумом, вижу доказательства, что не стоило этого делать, а живи я век назад, два, три, десять? Сказал бы я то же самое? Может быть, и нет. Смотрел бы по телевизору про всякие научные достижения и смеялся бы над словом «душа».

— А звёзды?

— Что? — не понял Изгой.

— Про звёзды ты бы что думал?

Изгой устало вздохнул. Спать почему-то не хотелось: наверное, потому, что Орион пришёл на небо, такой радостный встрече после долгой разлуки, и теперь мешал им спать.

— Звёзды… — повторил Изгой задумчиво, словно пробуя на вкус это странное слово. — Звёзды бы, пожалуй, всё-таки любил. Может быть, я не любил бы их, как сейчас, но у меня бы точно не повернулся язык назвать их «просто звёздами».

— А если бы друг тебе тогда сказал, — продолжала Ойлэ их странный разговор, — что Орион — это просто звёзды, ты бы что ответил?

Изгой задумался.

— Я бы попросил его помолчать.

Ойлэ засмеялась и откинула упавшие ей на лицо сухие осенние листики.

— А ты бы что сделала? — спросил Изгой.

— Не знаю, — легко пожала плечами Ойлэ. — Я бы, наверное, жутко расстроилась, прямо как ты. Может быть, даже плакала бы потом. Смотрела бы на Оулуна, вспоминала, что он «просто звёзды», и плакала, так бы мне было обидно.

— За кого?

— И за себя, и за друга, и за Оулуна, — улыбнулась Ойлэ, но вдруг посерьёзнела. — Вообще, у меня не было бы таких друзей, а если бы и был, то перестал им быть.

— Не будь так категорична.

— Я мерю по себе, — хмыкнула Ойлэ. — У нас, китов, так никто не скажет, это я тебе точно говорю.

— Я рад за вас, — улыбнулся Изгой.

На «Суше» погас свет: это Алу выключил освещение, оставив только сигнальные огни по периметру корабля, и звёзды, казалось, стали в тот момент ещё ярче. Теперь их тихое, как будто покачивающееся, мерцание было слышно вдвойне чётче, и сидящие у воды могли поручиться, что это были не сверчки, не дверные петли и не стволы деревьев. Это были звёзды. Самые настоящие.

Позади них зашуршал песок, и на набережную откуда-то из-за домов, где переминались с ноги на ногу лошади, вышла Тоска.

— Одилевон, ты идёшь? — спросила она, зевнув и приложив ладонь ко рту. — Поздно уже, пора спать.

— Да, я сейчас, — откликнулся Изгой и вдруг как будто о чём-то вспомнил. Он косо глянул на Ойлэ, а потом сказал: — Орион в этом году яркий.

— И что?

Тоска подняла глаза на небо, но, кажется, ничего там не увидела. Ничего особенного, во всяком случае.

— Это довольно редкое явление, — тихо и печально отозвался Изгой. — Не часто увидишь Ориона так чётко.

— Это разве важно?

— Для кого-то.

Тоска пожала плечами.

— Зачем тратить время на какие-то звёзды? Звёзды есть звёзды, ничего такого. Это… — Тоска неопределённо махнула рукой в воздухе. — Это просто звёзды.

Изгой медленно и глубоко вздохнул. В глазах у него блестели звёзды. А может, это были слёзы.

— Помолчи, пожалуйста.

Глава 11. Госпожа сейвал

— Вы уверены, Граф? — спросил Аун, ещё раз с подозрением поглядывая на нарвала. — Не хотите остаться с нами?

— Нет, благодарю, — несколько едко усмехнулся Седой Граф и покачал головой. — Мне моё здоровье важнее, да и здравый смысл у меня пока ещё остался.

Настал последний день их нахождения на Шахматных озёрах и последний день пребывания с ними Седого Графа. Завтра он должен был вернуться в свои владения, круглый год скрытые пеленой тумана, а путешественники с их новыми проводниками отправлялись дальше, прямо в ту сторону, где садилось солнце.

По словам Изгоя, до Сердца Суши было десять дней пути пешим ходом — стало быть, на корабле и того меньше, но сколько именно, сказать было трудно. Впереди китов ждали Колючие Гребни — горы сами по себе не только высокие и крутые, но ещё и очень извилистые и хрупкие, к тому же со множеством острых и узких скал. Тоска сказала, что там часто сходили лавины и камнепады, а потому отправляться туда на не особо поворотливом корабле, который, ко всему прочему, наполовину состоял из стекла, было очень рискованно. Добрую половину дня Аун и Алу обсуждали возможные пути, и было непонятно, спорят они или просто говорят на очень повышенных тонах. Изгой и Тоска упомянули, что под Колючими Гребнями разумные обезьяны — люди, как не уставали повторять два их конкретных представителя — когда-то построили весьма разветвлённую сеть широких железнодорожных тоннелей, которые сейчас уже никто не использовал. «Сушь» вполне могла бы пройти там без особых проблем и даже нигде не застрять. Как сказали Изгой и Тоска, при строительстве люди укрепляли тоннели, а потому обвалы китам не грозили. Проблема заключалась только в том, что карты этой подземной сети никто не знал. Изгой и Тоска, когда их ещё пускали в Сердце Суши, ходили этими тоннелями, но это было несколько лет назад. Сейчас они, хоть и обещали показать короткий и, что самое главное, правильный путь, говорили это весьма неуверенно.

— Да, был там проход… — лениво протянула Тоска, потягиваясь у костра. Осень наступала на землю, и это чувствовалось. — Сначала направо… Потом налево… Или сначала налево, а потом направо… Не помню.

— Как же мы пойдём в лабиринт подземных тоннелей, если не знаем правильного пути? — воскликнул Уон, плюхнувшись на землю рядом с Тоской. Та широко зевнула и сонно зажмурилась.

— Что поделать? Мы там