– Я извиняюсь, – сказал Шапи, – что Заур Ахмедович не с нами. У него сегодня куча дел. Он в Чечню поехал, одного аварца повез.

– Зачем?

– Он чечена убил. Ножом. В сердце.

Шапи откинулся в кресле, прожевал кусок мяса и добавил:

– Чечен его ограбить хотел. Прямо на глазах у всего рынка, пистолет достал, а наш его ножом.

– И что же? – заинтересованно спросил Кирилл.

– Да чечены, – сказал Шапи, – сами рукой машут, знаем, какой наш был. А все же обычай есть обычай. Заур его на цепи повез. У них такое правило, когда кровника на суд приводят, прямо на цепи и ведут. И цепь отцу убитого передают.

Кириллу еще не приходилось слышать, чтобы в обязанности мэра российского города входили перевозки избирателей на цепи.

– И что теперь будет? – с замиранием спросил Кирилл, – неужели… его убьют?

– Простят, – уверенно сказал Шапи, – в прошлом году одного так возили, так он той семье вместо сына стал. Каждую неделю туда ездит.

Кирилл помолчал и спросил:

– А как продвигается дело о поджоге казино?

– Слушай, как ему продвигаться? – возразил Шапи, – у меня второй месяц киллеры сидят. Им Идрис, дурак, меня заказал.

– И доказательства есть, что это он?

– Да они ему троюродные братья, – сказал Шапи.

– И это все доказательства?

– Варя! – закричал начальник милиции города Бештой, – Варенька! Принеси-ка нам чайку, да варенья… Я их что, на бутылку буду сажать? Как Гамзат?

– Какую бутылку? – ошеломленно спросил Кирилл.

– С шампанским. Ну, то есть без шампанского. Из-под.

И начальник милиции города Бештой руками показал форму бутылки, которую сын президента республики использовал для разговоров с подозреваемыми. Кирилл чуть не подавился лепешкой, а Шапи зевнул, бросил в рот горстку орехов и сказал:

– Да ну. Убью я их.

Когда они вышли из гостиницы, было уже пять вечера.

Две вершины Ялык-тау напоминали согнутую лодочкой ладонь, и в этой ослепительно белой ладони плескалось синее небо.

Каменные хребты разбегались во все стороны, разъезжались, как ножки годовалого жеребенка, и где-то внизу, у подножья горы, возле аэродрома, бесшумно месил воздух крыльями военный вертолет.

Кирилл глядел на бескрайнюю изломанную землю, и не мог понять, почему люди так любят убивать друг друга в крае, в котором, чтобы понять истинное место человека, не надо подниматься в космос или читать Платона, а надо просто забраться на ближайший склон и глянуть вниз.

Они уже садились в машину, когда начальник УВД города Бештой, натянув поглубже черную шерстяную шапочку и швырнув в бардачок пистолет, сказал:

– Дикий народ эти чечены. На цепи, понимаешь, его надо вести. Гд е ты в аварском селе видел, чтобы кровника на цепи вели?

Уже потом Кириллу сказали, что красавца в черкеске с погонами НКВД, портрет которого висел в холле, звали Амирхан Кемиров. В 1919 году 1-я Красная Шариатская дивизия Кемирова взяла крепость Смелую, последний оплот деникинских казаков, и тогда же Амирхан приказал вырезать все соседние казацкие поселения.

В 1923-м году Амирхана Кемирова отозвали в Москву, и он некоторое время изумлял товарищей по партии, расстилая во время заседаний Совнаркома коврик для намаза. В 1927 году трое ближайших друзей Амирхана ушли в абреки, и Амирхана арестовали, осудили и расстреляли в течение недели.

* * *

На следующий день после отъезда Водрова в Бештой глава Чрезвычайного Комитета Федор Комиссаров взывал к себе в кабинет человека по имени Сапарчи Телаев.

Сапарчи Телаев был из очень знаменитой семьи. Его старший брат был тот самый Гаджи, который ограбил свадьбу. Его средний брат прославился тем, что когда начальник СИЗО обложил его по матушке, средний брат выхватил заточку и всадил ее начальнику СИЗО по самое пузо.

Сам Сапарчи впервые сел в тринадцать лет. По правде говоря, он совершенно не собирался садится в тот день в тюрьму. Он тогда возвращался с тренировки, и так случилось, что на площади он встретил двух взрослых мужчин, которые обложили его по матери. Если бы это были его ровесники, то Сапарчи, конечно, стал бы с ними драться. Но Сапарчи было тринадцать лет, и он понимал, что ему не совладать с двумя взрослыми мужиками.

Поэтому Сапарчи ушел домой и вернулся через пятнадцать минут. В руках его было охотничье ружье. Мужики сидели на том же месте и выпивали. Сапарчи прицелился и попал одному мужику в живот, а второй бросился бежать и получил пулю в плечо.

Из-за высокого авторитета семьи и собственной деловой хватки Сапарчи был уважаемым человеком еще в начале перестройки, но настоящее уважение к нему пришло, когда в начале девяносто четвертого года он принял участие в операции под названием «фальшивые авизо».

По правде говоря, собственно авизовками занимался не Сапарчи, а его чеченские партнеры. Именно они учреждали липовые фирмы и подделывали платежки, а потом убеждали операционисток заплатить по фальшивым документам миллионы долларов.

Что же касается Сапарчи, то его роль в операции была не так велика: он должен был непосредственно снять семьдесят миллионов долларов со счетов в Торби-кале и привезти их в Грозный. Деньги Сапарчи снял, но чеченцы их так и не получили. Это случай вырос в большие препирательства между Сапарчи и чеченцами.

Вот уже пять лет, как Сапарчи Телаев был полностью парализован ниже пояса. Несмотря на это, он четыре часа в день проводил в спортзале и поэтому верхняя половина его туловища выглядела как улучшенная модель Терминатора. Кроме этого, Сапарчи приказал вделать в ручки своего инвалидного кресла тайники для оружия, и очень гордился тем, что съездил с этим креслом в Америку. Глупые американские пограничники и предположить не могли, что калека на инвалидной коляске тащит с собой целый арсенал, хотя для того, чтобы узнать это, им достаточно было спросить любого таксиста в Торби-кале.

Но что взять с американских пограничников: это ограниченные и нелюбопытные люди, которые затвердили, как попугаи, несколько слов из Билля о правах, и даже не знают, где на глобусе эта Торби-кала.

В тот момент, о котором мы ведем свой рассказ, Сапарчи возглавлял компанию «Авартрансфлот». Он возглавлял эту компанию в течение последних десяти лет с коротким перерывом, когда его на некоторое время заменил человек по имени Хизри. Но Хизри Бейбулатова взорвали три месяца назад вместе с полпредом Панковым, и Сапарчи снова стал главой «Авартрансфлота».

Вот такого человека и позвал себе в кабинет глава Чрезвычайного Комитета Федор Комиссаров.

Комиссаров встретил Сапарчи на пороге кабинета. Он долго тряс ему руку, а потом показал Сапарчи на низенький журнальный столик, находившийся возле двери в комнату отдыха. Одно из кресел около столика было отодвинуто, чтобы Сапарчи мог вкатить туда свою коляску.