Глаза у него закрылись, он откинулся на диване. Он не мог вспомнить, когда последний раз был с женщиной, и ни одна из тех, с кем он был, не могла сравниться с Элизабет. Леди. Не служанка и не проститутка. Она была такой, какой должна быть любимая женщина. Ощущая, как ее плоть сжимает его, он обхватил ее бедра и задвигался вместе с ней. Когда она содрогнулась, освобождаясь, он весь отдался ощущениям. Никогда с ним не было ничего подобного. Она упала на него, тяжело дыша.

Что он наделал?!

Элизабет ощутила, как напряглись его мышцы, и гадала, не сожалеет ли он о случившемся. Ей следовало бы раскаиваться. Но она не чувствовала раскаяния. Утомленная, она положила голову ему на плечо. Стук его сердца отдавался в ее ухе, сильный и мужественный, как сам Уилл.

— Элизабет, — медленно начал Уилл, — нам надо поговорить.

— Нет, — сказала она и поцеловала его.

— Элизабет!

Она села, все еще ощущая его внутри себя.

— Да?

— Не так. — Он снял ее со своего пениса и достал носовой платок. Осторожно вытерев ее складочки, он взглянул на пятна крови, оставшиеся на платке. — Почему вы не сказали мне?

— Это не важно, — солгала Элизабет. Беречь себя было важно, пока не появился он. Теперь она понимала Эйвис и Дженнетт. Они не смогли дождаться свадьбы, и она тоже.

Не то чтобы она ждала от него предложения. Она не может выйти за него замуж. Она даже не знает, кто ее отец.

— Я вам не верю, — сказал он, натягивая брюки. — Женщина не станет ждать до двадцати шести лет; чтобы отдаться мужчине, если это не важно.

— Для меня это не имеет значения. — Элизабет попыталась небрежно пожать плечами, хотя глаза ее наполнились слезами. Почему ей вдруг захотелось плакать?

Уилл застегнул пуговицы на рубашке и завязал шейный платок.

— Вас что-то беспокоит?

Он зашнуровал корсет и занялся маленькими жемчужными пуговичками на ее платье.

— Меня беспокоит. Мне трудно поверить, что вы так легкомысленно отнеслись к своей девственности.

— Со мной все в порядке, Уилл.

Когда он закончил, она оглядела комнату, чтобы убеждаться, что все осталось, как прежде. Она не заметила никаких изменений. Но она знала — никогда уже она не сможет взглянуть на этот диван, не вспомнив, что они здесь делали.

— Элизабет!

Она наконец повернулась к нему. Ее возлюбленный. Сердце у нее подпрыгнуло. Он стал еще красивее, чем прежде! Может быть, это тревога за нее оставила такой след на его лице?

— То, что вы искали прошлой ночью, — заговорил он после непродолжительного молчания, — это касалось вашего отца?

Она никак не ждала продолжения прежнего разговора, но, по крайней мере, он оставил тему ее девственности.

— Да, Уилл.

— Может быть, вы скажете мне, что именно вы искали? Я мог бы помочь.

Отрицать не было смысла. Он в любом случае уже знал правду. Его голос звучал с такой искренностью, что она не могла сопротивляться и кивнула:

— Я нашла несколько тетрадей с записями, сделанными моей матерью. В них не было ничего о моем отце, но упоминался спрятанный дневник. Я обыскала все поместья, мне оставалось еще раз проверить несколько комнат в этом доме.

— Так что вы собирались осмотреть родительскую спальню, пока меня не было, — добавил Уилл.

— Да, — призналась она. — Дневник, скорее всего, должен быть там. Но иногда мне начинает казаться, что герцог нашел его и уничтожил. — Элизабет перешла в кресло, стоявшее у фортепьяно. Диван перестал ей казаться подходящим местом, чтобы беседовать, сидя на нем.

— Когда ваш отец, извините, герцог, сказал вам, что не он ваш отец, он сослался на какие-нибудь свидетельства? — спросил Уилл, усаживаясь за фортепьяно.

— Нет. Тогда я и начала просматривать дневники матери. Я надеялась найти что-нибудь об этом в одном из них. — Но в дневниках ничего интересного не оказалось. Элизабет понятия не имела, кто мог бы быть ее отцом. На всех балах, на которых она бывала, она обшаривала глазами мужчин постарше, выискивая сходство с собой.

— Вы сказали, что проверили все комнаты в этом доме? — Уилл пробежал пальцами по клавишам. Комната наполнилась звуками.

— Когда я еще раз перечитала все найденные тетрадки, одна запись натолкнула меня на мысль, что моя мать могла спрятать в тайнике еще один дневник. Несколько дней назад, когда вы ездили с детьми в Гайд-парк, я обыскала их комнату.

Уилл улыбнулся, и у нее екнуло сердце.

— Так вот почему у вас был такой взъерошенный вид.

Элизабет улыбнулась:

— Да. Вы вернулись домой раньше, чем я ожидала.

— Я бы хотел помочь вам, Элизабет.

— Каким образом вы могли бы помочь мне?

— Я подумал, что, может быть, вечером вместо урока по истории мы с вами могли бы осмотреть мой кабинет. Может быть, ваша мать подумала, что надежнее всего спрятать дневник под носом у герцога, что именно там он никогда не найдет его.

— Помощь будет мне весьма кстати.

Это было сущим безумием.

Все происходящее походило на странный сон. Они занимались любовью или это был сексуальный контакт, когда чувства к мужчине отсутствуют? А она ведь не влюблена в Уилла. Что означает — это был просто порыв страсти.

Нелюбовь.

Она знала этого человека немного больше недели. Вряд ли этого достаточно, чтобы полюбить. Желание — это одно, а любовь — совершенно другое.

А если она не влюблена в него, почему она сидит здесь, и смотрит на него, словно девочка-подросток? Почему у нее такое чувство, словно его предложение помочь ей отыскать дневник — самая замечательная вещь, которую кто-нибудь когда-либо делал для нее?

Почему ей хочется взять его за руку и повести прямо в его спальню, закрыть дверь и до конца дня оставаться с ним в постели?

Вожделение, не любовь.

Она не верила в любовь с первого взгляда. А неделя в ее понимании — это первый взгляд.

— Думаю, что дети уже возвратились, — сказал Уилл, прерывая ее размышления. Он встал и подал ей руку. — Посмотрим, как там дела?

— Да. Я буду через минуту. Мне нужно поправить волосы.

— Конечно. — Уилл прошел к двери, открыл ее и повернулся к ней: — Двух недель достаточно, чтобы приготовиться к свадьбе?

Он увидел ошеломленное лицо Элизабет и внутренне улыбнулся. Как ни старалась она демонстрировать спокойствие и бесчувствие после случившегося, он был уверен, что она взволнована и расстроена. Что было совершенно естественно для женщины, в первый раз вступившей в интимную близость с мужчиной.