— Мейси, открой глаза, — его голос был на октаву ниже, чем обычно.

Я не отвечала. Где, чёрт подери, был его рот, и почему он говорил?

Додж провел рукой по моему лицу. Мои веки затрепетали, открываясь, и я смотрела в насмешливые ярко голубые глаза.

— Попалась, — он был доволен собой. — По крайней мере, у нас по-прежнему это получается очень хорошо.

Он имел ввиду поцелуй. Мои брови сошлись вместе.

— Почему ты остановился?

— Потому что нас ждет Джеймс.

Джеймс? Ах да, риелтор. Ну и что? Я уже собиралась поднять свои руки и притянуть его лицо обратно, когда он сделал шаг назад. Внезапно я ощутила холод. Я не должна была скулить, но мой мозг пытался соединить заново синапсы, которые дали осечку в момент этого безумного поцелуя. Доджер выглядел самодовольным. Он прижал большой палец к нижней губе, привлекая моё внимание обратно к его рту.

— Гордишься собой? — спросила я, вытирая свои руки об одежду.

— Мхм.

Я зыркнула на него.

— Сделай над собой усилие, и никогда больше не делай этого снова, если не готов потерять ценную часть своего тела.

— Не беспокойся, Мейси, — он был очень доволен собой. — Если это и произойдёт снова, то это будет только потому, что ты будешь просить меня.

Я ошеломлённо взглянула на него.

— Ты без сомнения самый высокомерный, дерзкий сукин сын, кого я когда-либо встречала, — я покачала головой, которая больше не кружилась. — Давай, пойдём.

Он последовал за мной к двери. Джеймс и я обговорили еще пару деталей, и мы расстались. Когда я села в автомобиль Доджера, то больше не смогла отрицать напряжение, которое всё ещё гудело между нами.

— Итак, ты покупаешь дом.

— Ты такой проницательный.

Он выдал ухмылку, которую я так любила.

— Твой дерзкий рот втянет тебя в неприятности.

— Да? Как это?

— Ты действительно любишь доводить меня, не так ли? Тебе нравиться видеть мою реакцию.

Не было никакой причины, чтобы отрицать это.

— Не буду этого отрицать.

— Почему?

— Потому что это весело.

— Почему?

— Я не знаю, просто весело.

Машина тронулась вниз по улице, в сторону моего дома.

— У тебя есть причина для этого, но ты не говоришь мне её.

— Я не понимаю, почему должна быть ещё какая-то причина, кроме той, что я пытаюсь довести тебя, а затем наблюдать как ты взрываешься — иногда на это стоит посмотреть. Ты всегда пытаешься удержать этот спокойный внешний вид, и я уверена, ты делаешь это, потому что твоя мама внушила, что так должны вести себя южные джентльмены. Однако, я знаю тебя, Доджер Брукс. Ты какой угодно, но не спокойный.

Он быстро отвёл свои глаза от дороги, чтобы взглянуть на меня.

— Только с тобой, Мейси, только с тобой.

Его сотовый начал звонить, и он ответил по Bluetooth автомобиля. Он нажал кнопку на приборной доске и голос, звучавший как скрежет ногтей по школьной доске, раздался из динамиков:

— Привет?

— Доджер, это — Дана. Надеюсь, я не отвлекаю?

Держу пари — она специально это сделала. Я стиснула свои зубы. Мои руки, сжались в кулаки на коленях. Весёлая возбужденная атмосфера быстро изменилась. Я заметила, что он даже сел немного прямее. Интересно, почему?

— Я ведь говорил тебе, что сегодня буду занят поисками дома, и чтобы ты писала мне сообщения.

Я почти увидела улыбку этой бессердечной суки на другом конце телефона.

— Ох, я знаю и прошу прощения. Но звонил доктор. Он хочет отправить к тебе одного из своих клиентов, который как-то забавно потянулся в душе, и теперь боли в его шее снова обострились. Это — мистер Рэйсен. Ты мог бы принять его сегодня?

Доджер громко вздохнул. Он был расстроен. Я задавалась вопросом: это потому что он знал, что не может задвинуть своего пациента, или потому что Дана звонила, когда я сидела рядом с ним?

— Скажи ему, если его устроит, то я через полтора часа буду на месте.

— Хорошо, сделаю. Еще раз, прости, что помешала тебе. Я бы не стала, если бы это не было так важно.

О Боже, если бы она сейчас стояла прямо передо мной, я, скорее всего, ударила бы её одним из тех тупых колокольчиков, висящих на двери спортзала.

Доджер не чувствовал необходимости продолжать беседу и сбросил вызов. Краем глаза я могла видеть, как ходит его челюсть. Я была слегка потрясена, увидев, что он тоже был рассержен, если еще не злее меня.

— Прости за это.

— Не стоит. Есть люди, которые зависят от тебя, всё в порядке.

Мы повернули за угол, недалеко от дома моих родителей.

— Если бы всё было в порядке, ты бы не вонзила свои ногти в ладони.

Что? Я посмотрела вниз. Ой. Небольшие отпечатки в форме полумесяцев проявлялись на моей коже.

— Ну, это непроизвольная реакция.

— Как скажешь, — ответил он коротко.

Остановившись прямо перед моим домом, он поставил автомобиль на ручник. Мы оба сидели молча в течение минуты. Мой мозг лихорадочно работал. Я не хотела думать о вавилонской шлюхе, работающей с ним, и насколько глубоко она уже вонзила свои когти в Доджера. Но теперь у меня было много других причин для волнения. Намного больше. Ребёнок и дом. Есть ли у меня время, чтобы играть в неуловимую никудышную подругу братца Брукса?

— Мейси, прекрати.

Его голос, проник сквозь мои мысли.

— Прекратить что?

— Когда-нибудь ты поймёшь, — он покачал головой. — Твоё лицо — практически телевизионный суфлер. Я говорил тебе это раньше — между нами ничего нет.

— Возможно не для тебя.

— В последней раз, когда я был в курсе этики свиданий, это была улица с двухсторонним движением. Я не знаю, что Дана там себе напридумывала, но я не проявляю абсолютно никакой инициативы, — он развернулся ко мне лицом. Его рука накрыла мою и крепко сжала. — Я хочу быть именно здесь.

Я взглянула вниз на наши соединенные руки. Я не могла отрицать, что что-то происходило. Но я не была уверена, что хотела этого. Возможно, будет не так ужасно — попытаться сделать так, чтобы у нас всё получилось. Но нам не стоило торопить события. И этот поцелуй, ну… мне было просто необходимо, чтобы он повторился снова.

— Хорошо.

— Что хорошо? — уточнил он, неуверенный в том, на что я соглашаюсь. Не каждый день Мейси Роузвуд уступает.

— Я имею в виду, что мы можем попытаться снова, — его лицо засияло как рождественская ёлка. — Но у меня есть некоторые условия, которые должны выполняться, и я думаю, что они тебе не понравятся.

— Я слушаю, —