— Ваше Святейшество, — ответил Баттисти, — я всего лишь смиренный служитель Божий, овладевший некоторыми приемами экзорцизма. Я не чувствую себя способным противостоять СС. Но архиепископ Руанский рассказал мне кое-что, может быть, для нас интересное…

Тут уже Пий XII даже не пытался скрыть нетерпения:

— Ради Бога, — прервал он кардинала, — перестаньте говорить намеками. Выражайтесь ясно. Если вы мне не расскажете все, что знаете, то и я не смогу сказать вам свое мнение.

— Простите, Ваше Святейшество, — спохватился кардинал. — Руанский прелат говорил мне про одного молодого человека, историка, который занимается жизнью Роллона. Он, кажется, достоин доверия и руководствуется только научными мотивами.

— Научными? — воскликнул папа Пий. — Эсэсовцы тоже произносят это слово для оправдания своих нечестивых изысканий. Нам не нужна такая наука, единственная цель которой — победа над верой.

Последняя фраза папы была похожа на приговор. Баттиста решил, что аудиенция закончена. Он встал и осторожно сделал несколько шагов к двери.

— Монсеньор Баттиста! — воскликнул папа и привстал с места, останавливая его.

Посетитель обернулся и вновь подошел к папскому столу.

— Я вас еще не отпускал, — строго сказал понтифик. — Кажется, вы с доверием относитесь к словам нашего брата из Руана. Стало быть, если я верно читаю между строк вашей мысли, вы намекаете, что этому молодому человеку надо предоставить доступ к одной из наших сокровенных книг…

— Ваше Святейшество, — страстно произнес кардинал, — мне очень жаль, что я смог донести до вас только впечатления и ощущения. Я знаю, вы не из тех, кто позволяет эмоциям руководить собой, но у меня есть внутреннее чувство, что нам грозит очень большая опасность. Я уверен, что бороться надо всеми средствами, которыми мы располагаем.

Услышав эти слова, Пий XII внезапно почувствовал сильную усталость. Он сел в кресло и взял авторучку. На чистом листе бумаге он написал своим правильным почерком с аккуратным наклоном несколько строк. Затем он промокнул бумагу, сложил листок и положил в конверт. Папа дернул шнурок, и дверь отворилась. Вошел секретарь. Он подошел к папе, а тот подал ему документ.

— Мы даже не подозреваем, до какой степени люди Гиммлера готовы на все ради триумфа своей ереси. Я не хочу допустить ни малейшего риска. Возьмите это письмо, передайте директору библиотеки и попросите его не откладывать дела. Объясните ему хорошенько, что это требование экстренное. Получив книгу, отнесите ее монсеньору Баттисти.

Отдав приказ, Пий XII вновь перевел взгляд на кардинала.

— Как только книга будет у вас, поезжайте назад во Францию, встретьтесь с тем человеком и передайте книгу ему. Кстати, как его имя?

— Пьер Ле Биан, Ваше Святейшество, — ответил кардинал, донельзя довольный тем, что папа уступил его желанию.

Верховный понтифик отпустил его кивком головы. Когда Баттисти выходил из комнаты, он на другом чистом листке записал имя Ле Биана.

По пути Ле Биан рассказал Жозефине о письме Леонии и о странной истории норвежской рукописи. Они пошли скорее, но Ле Биан боялся, что они и так уже опоздали. Войдя на улицу Мартенвиль, они точно поняли, что их опередили. Въезд в проулок, ведущий к кладбищу Сен-Маклу, перегораживала большая черная машина. Ле Биан от злобы, что не успел, страшно выругался.

— Погоди, — сказал Жозефина, не желая признать себя побежденной, — еще не все пропало. Раньше них мы не поспели, но можем за ними посмотреть. Одна очень хорошая наша знакомая живет в квартире, откуда видно все кладбище.

Ле Биан не понял ни слова из того, что она сказала, но он уже привык слушаться Жозефину, не задавая особых вопросов. Они вошли в белый каменный дом с коричневыми фахверками и поднялись по лестнице.

— Между прочим, — заметила Жозефина, — эта крестьяночка в тебя, кажется, втюрилась.

— Да с чего ты взяла? — очень удивился Ле Биан. — Просто она хотела нам помочь. Бедняжку потрясла гибель Леонии, вот и все. А потом, я тебе, кажется, ничего не говорил про твоего Марка?

— Ох вы, мужчины! — улыбнулась Жозефина. — Если вы не слепые все, так, значит, хорошо притворяетесь. И вообще — тебе что, неприятно, что на тебя положили глаз? Ладно, потом поговорим. Предупреждаю тебя: Жермена Колюк самая большая сплетница на всей улице, но зато от нее ничто не скроется.

Жозефина дважды стукнула в старую обшарпанную дверь тихонько и один раз посильнее. Пожилая дама в элегантном темно-голубом платье поспешно впустила их.

— Добрый день, госпожа Колюк! — сказала Жозефина тоже довольно торопливо. — Разрешите нам, пожалуйста, посмотреть из вашего окошка на кладбище, нам очень надо.

— На кладбище? — удивленно сказала хозяйка, поправляя прическу. — Вот не знала, что ты интересуешься памятниками старины. Я всегда думала, ты больше любишь встречать мальчиков при выходе из школы, а не учить уроки по истории. Так по крайней мере мне всегда говорила твоя покойная мама.

Жозефина показала ей язык, а потом бросилась на шею:

— Вы страшная сплетница, госпожа Колюк, и язык у вас как у змеи, но я вас так люблю!

— Знаю, знаю, — ответила Жермена. — Да я ведь понимаю: вы хотите посмотреть за четырьмя ботами, которые зачем-то копаются в этом дворике. Честно говоря, я и сама пока не поняла, что они там елозят. Обшарили все кусты, так и рвут их с корнем. Что за безобразие! Будь у меня ружье, уж я бы по ним вдарила из обоих стволов!

Молодые люди встали у окошка так, чтобы их не видно было с улицы. Шторман еще с двумя людьми рылись по разным углам кладбища, а четвертый эсэсовец сторожил вход. Люди в черном методично обследовали все деревянные панели с мертвыми головами. Их пальцы бегали по зловещим рельефам с ловкостью грабителя, подбирающего шифр сейфа.

— Сил нет смотреть! — ругнулся Ле Биан. — Что нам стоило все узнать чуть пораньше!

— Должна признать, на сей раз ты прав, — ответила Жозефина. — Мы можем только убедиться, нашли они то, что ищут, или нет. А потом нам придется признать свое поражение.

— Гляди! — воскликнул Ле Биан, указывая пальцем за окном.

Жозефина и Жермена дружно прищурились, чтобы ничего не просмотреть. Шторман нажал на панель в северо-западном углу кладбища, и она подалась. Немец засунул руку в неглубокую нишу за плитой и вынул большой коричневый пакет. Эсэсовец был страшно рад: это он, как видно, и искал.

— Ну, вот она, — в отчаянье промолвил Ле Биан.

— Кто она? — спросила Жозефина, не понимая, о ком это он.

— Рукопись, которую Харальдсен прислал Леонии. Тайна Роллона.

Дальше все было быстро. Шторман поставил доску на место, и танец смерти пошел своим чередом водить хоровод вокруг всего кладбища. Эсэсовцы вышли из дворика и через проулок прошли на улицу. Их машина умчалась с места в карьер, злюся вожделенные страницы.