Ван Чанчи про себя рассудил, что, раз он ни к чему не причастен, каяться ему не в чем. Однако уже через несколько дней он понял, что эта фраза Лю Байтяо вовсе не относилась к разряду пьяных бредней, она стала той закваской, которая от постепенного брожения в среде деревенских обернулась правдой.

Первый звоночек поступил от Чжана Пятого. Он позвал Ван Чанчи к себе домой и, закрыв двери и окна, принялся осторожно прощупывать почву.

— Чанчи, — начал он, — ты ведь знаешь, что наша Чжан Хуэй занимается в городе массажем, работа эта сложная. Пусть одни считают это занятие полезным, другие — по стыдным, но как ни крути, пока тебя не поимеют, это не противоречит закону, а способов поиметь очень много. Деревенским в городе заработать непросто, и особенно тяжело приходится молодым девчонкам.

— Дядюшка, если хотите что-то сказать, говорите прямо.

Чжан Пятый открыл окно. Ван Чанчи решил было, что тот сейчас с ним заговорит начистоту, но тот проверил, что за окном никого нет, снова хорошенько его закрыл и загадочным шепотом сообщил:

— Они точно отомстят Чжан Хуэй, и это будет ужасно.

— Но разве она не в административном центре?

— Одного их звонка туда будет достаточно.

— Неужели обычный массаж можно считать преступлением?

— Кто знает, какие места она там массажирует.

— Дядюшка, вы слишком мнительны.

Чжан Пятый стал нарезать по комнате круги; он бродил туда-сюда, доводя себя до бешенства.

— Чего вы, в конце концов, от меня хотите? — спросил Ван Чанчи.

Чжан Пятый вдруг остановился и сказал:

— Ты прекрасно знаешь.

— Я не знаю.

— Я не то чтобы что-то выдумываю, но ведь в тот вечер именно я отобрал у них револьверы, и хотя я их вернул, это уже погоды не сделает, они точно мне отомстят. Лучше всех они запомнили меня и Второго дядюшку. Ты-то в этом, конечно, не виноват, это все мой дурацкий характер, но пока в этом деле не поставлена точка, я даже спать не могу. Которую ночь подряд глаз не смыкаю, словно кто спички вставил, или мучаюсь то от кашля, то от запора. Если тебе не наплевать на мои мучения, сходил бы ты к ним, покаялся, склонил бы голову, поговорил по-хорошему. Только тогда все станут спать спокойно, и в наши дома снова вернется храп. Раньше я из своего дома мог услышать, как храпят Лю Байтяо, Ван Дун, Дайцзюнь и твой Второй дядюшка. А сейчас нет, и все тут. Разве может спокойно житься в деревне, в которой не слышно храпа?

Ван Чанчи было сложно не считаться с мнением Лю Байтяо и Чжана Пятого, в то же время у него не было желания сдаваться и подхалимничать, поэтому душу терзали сомнения. Днем, пока он занимался стройкой, эти терзания ослабевали, но едва наступала ночь, его мозг начинал работать в полную силу, стараясь найти выход из положения. Чем больше Ван Чанчи шевелил мозгами, тем сложнее ему было уснуть. Боясь потревожить Сяовэнь, он еле слышно ворочался с боку на бок. При этом каждый раз кровать издавала тихий скрип. Этот скрип, который в иное время можно было и не заметить, сейчас воспринимался как жуткий скрежет, поэтому Ван Чанчи удвоил осторожность, изо всех сил стараясь не двигаться. Однако без движения он чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Все его мышцы напрягались до предела, отчего он тут же покрывался испариной. Он пытался представить, на что похожа бессонница. Он представил себя подвешенным в воздухе и почувствовал, как на его лбу вращалось острие ножа, с неприятным скрежетом вонзаясь в кость. Физически он уже совсем измотался, однако его мозг этого не замечал и, заваленный мусором, продолжал загружать в себя все новые порции грязи…

Решив, что Сяовэнь уже крепко уснула, Ван Чанчи осторожно слез с кровати и пошел на кухню, где зачерпнул полковша холодной воды и стал ее пить с такой жадностью, словно хотел потушить внутренний пожар. К его удивлению, за ним на кухню пришла попить Сяовэнь, оказывается, спящей она только притворялась. Утолив жажду, они услышали какой-то шум в большой комнате. Подумав, что к ним пробрался воришка, они вооружились ножами и резко включили свет, но вместо вора увидели Ван Хуая и Лю Шуанцзюй. Те сидели в темноте с широко открытыми глазами, словно ночные стражники.

— Почему не спите? — спросил их Ван Чанчи.

— А мы уже несколько ночей сидим так до самого рассвета.

— Так, значит, и у вас бессонница?

— Не только у нас. Ван Дун с его женой, Дайцзюнь, Сяньхуа и твой Второй дядюшка — в общем все, кто там был, потеряли свой сон, — ответил Ван Хуай.

— Вот уж не думал, что у всех окажется кишка тонка.

— Не стоит никого винить, у каждого в голове свои тараканы. К примеру, у твоего Второго дядюшки страх, что полицейские, вернувшись в город, начнут копать под него. Ты ведь знаешь, что твои двоюродные брат с сестрой заплатили деньги, чтобы пролезть по блату в уездный центр, если полицейские что-нибудь пронюхают, то брату с сестрой придется вернуться на учебу в село. Что до Сяньхуа, так та боится, что полицейские натравят на нее налоговую службу, ведь торговать она торгует, а налоги зачастую не платит, более того, ее подозревают в краже коров. Если они начнут наводить справки об украденных у Дайцзюня коровах, то может статься, что Сяньхуа придет конец… Дальше, возьмем Ван Дуна. Из-за болезни жены он уже давно с ней не спит, взамен чего частенько наведывается в уездный город, где забавляется в салонах. Он боится, что полицейские проведут какой-нибудь рейд по борьбе с проституцией и выведут его на чистую воду. Что до Дайцзюня, то и он не святой, часто развлекается в городе азартными играми. Кстати некоторые считают, что своих коров он втихаря от жены просто отдал в погашение долга. Если полицейские накроют эту лавочку, то Дайцзюнь в любую минуту попадет в кутузку…

— То есть мне лучше съездить в город? — спросил Ван Чанчи.

— А ты не боишься, что тебя арестуют? — спросила Лю Шуанцзюй.

— Арестуют так арестуют. Иначе меня проклянет вся деревня.

Немного подумав, Ван Хуай предложил:

— Ты просто съезди в город на пару дней, а после возвращения объявишь, что поговорил с полицейскими и все уладил. Тогда у всех словно камень с души упадет.

— А что если они потом все-таки приедут для дальнейших разборок? Ведь тогда все всплывет наружу.

— Раз они за столько дней не собрались приехать, то уж наверняка больше не приедут.

Спозаранку Ван Чанчи и Сяовэнь тронулись в путь. Провожая их, Лю Шуанцзюй очень просила Ван Чанчи, чтобы тот не вздумал отправиться в полицию по-настоящему, ведь в противном случае он мог накликать на себя неприятности. Для надежности она незаметно подговорила Сяовэнь, чтобы та глядела за ним в оба и не позволяла делать глупости.

— Считай, что для всех вы поехали в город, чтобы явиться с повинной, а на деле это будет ваше свадебное путешествие, — добавила Лю Шуанцзюй.

Сяовэнь все кивала и кивала, пока Лю Шуанцзюй наконец не успокоилась. Ван Чанчи через каждые несколько шагов выкрикивал: