Взгляд, которым Мари одарила Киви, не оставил бы сомнения даже в менее наблюдательном человеке, а Лоуссон считал себя очень наблюдательным. В Мари вдруг проглянула жена рыбака, — восторженную покорность и обожание можно было прочесть в её взгляде, чувство гордости собой, — уж не за то ли, что именно её отметил своим вниманием такой замечательный рыбак? Отважный, добрый — он и ей передаст частичку своей жизни, своей отваги…

Да, Киви «сделал заявку». Лоуссон мог бы теперь сколько угодно острить по поводу того, что Мари не удастся выполнить приказания своего повелителя, — этим уже ничего не изменишь. Он сам должен сейчас же немедленно сделать что-то такое, что перечеркнёт поступок Киви. Но что? Киви добыл рыбу. Он поймал её возле берега. Одну рыбу… О! Лоуссон наденет маску и подальше от берега поймает десяток… Тогда посмотрим!

Но ему не удалось осуществить свой план: едва он напялил на голову первую попавшуюся маску и шагнул в воду, как его остановил голос Нодара:

— Стой, парень! Ну-ка, назад!

Лоуссон задержался только для того, чтобы посмотреть на него и презрительно пожать плечами. Но едва он сделал следующий шаг, едва пригнулся, собираясь прыгнуть в волну, как Генрих схватил его за плечо.

— С ума сошёл? Нельзя!

Сдёрнув маску, Лоуссон круто повернулся.

— Какого чёрта? Почему вы меня не пускаете?

Генрих бесцеремонно положил ладонь на его рыжую макушку, с силой повернул голову в сторону океана.

— Смотри!

В нескольких кабельтовых Лоуссон увидел быстро мелькающий в волнах плавник акулы, неподалёку сверкнуло белое брюхо второго хищника.

— Тепло вулкана привлекает сюда массу планктона, — объяснил Генрих. — За ним идёт рыба, за рыбой — акулы. Теперь понял? У тебя нет ловкости Нодара или Киви. Лучше помогай нам. И если хочешь остаться жить, в будущем слушайся Нодара с первого слова.

Лоуссон швырнул маску на камни.

Да, положение у него незавидное: единственный источник пищи — океан, и тот надёжно охраняется прожорливыми хищниками. По-видимому, ему так и не удастся переплюнуть Киви. Ну и чёрт с ним, с ними со всеми! Всё равно Мари не сумеет сварить эту рыбину.

Но Лоуссон плохо знал жизнь: благодарность сделала Мари сообразительной и расторопной. Воспитанная в неге, взбалмошная, капризная девчонка только издали видела, как чистят рыбу. Она знала, что в рыбьем брюхе есть кишки, пузырь, другая гадость, при одном взгляде на которую её обычно поташнивало. А теперь она собственными руками должна их выбросить… Но для этого прежде нужно разрезать брюхо. Чем?

Мари беспомощно огляделась. Люди работали, будто не замечая её затруднений. И девушка вдруг почувствовала, что она не сможет сказать несколько самых простых слов: «Парни, дайте мне кто-нибудь нож…» Ведь нож может оказаться у Лоуссона! И она не сказала. Она взяла острый камень и принялась вспарывать им скользкое рыбье брюхо.

Наконец с большим трудом ей удалось выпотрошить рыбу. Несколько раз она больно укололась об острые кости, из указательного пальца левой руки капля за каплей сочилась кровь. С каждой секундой боль делалась всё нестерпимее… Однако Мари мгновенно забыла о ней, когда в её ушах, словно далёкое эхо, прозвучал голос Киви: «Нужно сварить».

Да, нужно сварить, — кто же станет есть сырую рыбу? Мари не знала, что рыбу можно есть и сырой, что, если хорошенько «отжать» её, полученной жидкостью можно утолить жажду, а если бы и знала, вряд ли попыталась бы испробовать это. И потому она принялась усиленно размышлять, как выполнить ей это главное распоряжение Киви — сварить. Взгляд её беспомощно скользил по лицам напряжённо работающих людей, — она ждала от них совета, но никто по-прежнему не хотел встречаться с ней взглядом. «У-у, противные, — подумала Мари, — неужели ни у кого из них нет ни спичек, ни зажигалки?» Но тут же вспомнила, что даже если бы ей удалось добыть огонь, на вулкане нет никакого топлива….

Взгляд её рассеянно скользнул вверх, к вершине, задержался на клубах дыма или пара, выбивающихся из расщелин на склонах. Брови Мари медленно поползли вверх, в глазах появилась радость. Да это же пар! Это, должно быть, такие же горячие гейзеры, как в йеллоустонском парке!

Мари подхватила тяжёлую рыбину и, гордо выпрямившись, ни на кого не глядя, не торопясь, направилась к ближайшему столбу пара. Посмотрев вслед девушке, Лоуссон сразу же понял по крайней мере две истины: Мари блестяще решила задачу Киви, доказав, что она может быть доброй подругой рыбака; Мари навсегда потеряна для него, Лоуссона…

Она вернулась минут через тридцать-сорок с волдырями на руках, но счастливая, улыбающаяся. Она положила рыбу возле Киви и только тогда, когда он кончил работать, сказала:

— Я всё сделала.

Конечно, ей хотелось сказать гораздо больше, но Киви и так всё понимал, — Мари была совершенно уверена в этом. Она была настолько поглощена своей нелёгкой победой, что даже не заметила, как огромная рыбина исчезает у неё на глазах. Одна только Светлана вспомнила вдруг о скромно сидящей в сторонке Мари.

— А что же ты, девочка? Разве ты не хочешь есть?

И она поспешила отдать Мари последний оставшийся у неё кусок несолёной, немного горьковатой, но удивительно вкусной рыбы, названия которой, по-видимому, не знал никто, кроме Киви.

14. Доверие

Мощный электромагнит затянул внутрь тамбура тяжёлую пробку люка, и Саммерс остался один на один с бесконечностью. Золотистое сияние космоса показалось ему вдруг пугающим, таящим в своей бездне тысячи грозных неожиданностей.

Саммерс почувствовал, как противный мохнатый страх забирается в его сердце, как дрожат пальцы, лихорадочно нащупывающие кнопку сигнала возврата… И вдруг кто-то насмешливый, дерзкий, из самых глубин сознания задал вопрос: «Боишься умереть? А как же те?»

Целая буря мыслей и чувств — противоречивых, робких и настойчивых — поднялась в душе Саммерса. И в результате родилось одно коротенькое слово, подчинившее себе его разум, чувства, поступки: «Должен!» Да, он должен, должен во что бы то ни стало выполнить поручение Горова, потому что это — единственный путь возврата к людям, к жизни.

Оттолкнувшись от внешнего кольца, Саммерс послал тело к