— Так ты получилась такой хорошенькой, потому что мама сорвала тебя на грядке? — Марк поддразнил так нежно, что Клер улыбнулась.

— После моего рождения бабушка и дедушка разрешили маме вернуться, но при двух условиях: она должна пообещать никогда больше не встречаться с отцом и окончить школу. Она выполнила оба, но на следующий же день после получения аттестата вышла замуж за Эйба. Так что, как ни старались бабушка с дедушкой, им так и не удалось удержать ее от ошибки в выборе мужа. — Клер вздохнула. — Все в городе считали Эйба моим отцом, потому что он появился в маминой жизни почти одновременно со мной. Мне двадцать восемь, и я ни разу не видела моего настоящего отца.

— А ему уже пятьдесят и он никогда не видел тебя.

— Точно. — Клер вздохнула. — Мне так не терпится узнать, похожи ли мы с ним. Такие же у него глаза, такой же высокий рост? Все-все.

— Почему же он до сих пор не купил билет на самолет и не прилетел сюда? Или ты могла уже уехать к нему.

— Все не так просто. — Клер проглотила опять подступившие слезы. — Он тяжело болен. У него рак. — Каждое слово давалось ей с большим трудом. — Рак легкого, если точнее. Я вижу страшную насмешку судьбы в том, что он умирает от той же болезни, которая семнадцать лет назад убила мою мать. Она ушла такой молодой, я даже не успела понять, как я люблю ее. И сейчас я в ужасе оттого, что могу не успеть увидеть отца, потерять его еще до нашей встречи.

Клер прерывисто вздохнула, изо всех сил стараясь не заплакать. Марк подошел к ней, взял ее ладони в свои и крепко сжал. Слабый намек на улыбку скользнул по лицу Клер. Марк вдруг с каким-то острым чувством вины понял, как же ему повезло: он вырос в полной семье и его родители до сих пор здоровы и живут вместе. Он всегда знал, что Клер живется нелегко, но даже не мог предположить, насколько. Какой силой духа должна обладать эта девушка, чтобы долгие годы носить этот груз в душе, насмешливо улыбаясь и давая понять окружающим, что все у нее прекрасно. Он ласково убрал за ухо выбившуюся прядь и нежно погладил ее по щеке.

— Неужели врачи ничего не могут сделать?

— Они пытаются. Через несколько дней ему предстоит курс химиотерапии, потому что операция и облучение не уничтожили опухоль полностью. Доктор не позволяет ему далеко уезжать. Я хочу выиграть RV, чтобы… — она запнулась, — чтобы совершить маленькое путешествие по Калифорнии вместе с отцом. Мы никогда не встречались, только несколько раз разговаривали по телефону. Мне кажется, что если хотя бы неделю мы проведем вместе, только вдвоем, без посторонних, он и я, — это поможет нам узнать друг друга и хоть как-то компенсирует упущенные годы. И для него будет полезно вырваться из больничных стен, на время забыть о врачах и медсестрах.

Неожиданно состязание «Последний оставшийся» приобрело другой, более глубокий смысл. Клер стремилась к победе не из корыстных причин, как другие участники. Победа давала ей шанс обрести семью.

Марк опять повернул Клер лицом к себе. Сейчас он даже не замечал, как она красива, как доступна в своей слабости. Он не думал ни о чем, кроме боли, прозвучавшей в словах, произнесенных с таким трудом, и о том, как ей нужна помощь и поддержка.

Шесть дней назад ему казалось самым важным одержать победу любой ценой, уехать в Калифорнию, продать автодом и начать новый бизнес с Люком. У него была одна задача — исправить прежние ошибки, и, поднимаясь на борт RV, он был готов поклясться, что ничто в мире не сможет ему помешать. Потом в его жизни появилась Клер. Ее цель была — обрести родного человека, которого она никогда не знала. Да и семьи у нее практически никогда не было, если вспомнить, как рано умерла ее мать. Марку страшно было представить то одиночество, в котором столько лет жила Клер, — без бабушек и дедушек, без родителей, без семейных обычаев и традиций, вроде обязательной сказки на ночь и поцелуя перед сном, без дня рождения и Рождества. Она справлялась с этим с таким достоинством, что никому и в голову не могло прийти, что все эти годы единственным человеком, на кого она могла рассчитывать, была она сама. И разве сейчас он мог оставить ее, отнимая единственную вещь, в которой она так отчаянно нуждалась?

— Ты обязательно выиграешь RV, — сказал он, прекрасно отдавая себе отчет, что все его планы рухнули. Но его почему-то это больше не волновало. Он закрыл глаза и положил подбородок ей на макушку. — Даже не сомневайся.

— Нет, Марк, нет. У тебя свои причины…

— Они не так важны. Твои гораздо важнее.

— Но даже ты не можешь гарантировать моей победы.

— Для тебя, Клер, я способен на все. — Он взял ее лицо в ладони и слегка приподнял, вглядываясь в глаза. — Я ведь герой, разве ты забыла?

* * *

Через полчаса Клер и Марк вышли из спальни. Все это время она рассказывала ему об отце. Сейчас она чувствовала себя так, как будто после долгих дней блуждания в темной пещере вышла наконец к свету. Обещание Марка помочь зажгло лучик надежды в ее сердце.

Она как раз собиралась сказать, как благодарна ему, когда раздался стук в наружную дверь, и, прежде чем кто-либо успел ответить, Джеймс Кент со своим микрофоном ввалился внутрь.

— Доброе утро всем! Мы пришли за очередной порцией жареных новостей из вашей жизни. — Он пропустил вперед операторов. — Огромная просьба ко всем быть максимально естественными. Никакой показухи!

— Подождите, подождите! — Милли засуетилась, вылезая из-за кухонного стола. — Я еще не сделала утренний макияж. Мне надо попудриться! — Она протиснулась за спинами Марка и Клер и захлопнула за собой дверь спальни.

На этот раз было целых три камеры. Операторы разошлись по салону, каждый держал под прицелом определенную часть помещения. Черные молчаливые глазки объективов безучастно следили за каждым движением присутствующих. Все участники замерли, в гостиной установилась напряженная тишина.

— Давайте, давайте, приступайте к вашим обычным занятиям, — подбодрил их Джеймс. — Побольше естественности.

Естественность? Это было совершенно невозможно. Но стоять подобно деревенским дурачкам, нечаянно очутившимся на великосветском рауте, тоже было глупо. Клер взяла себя в руки первой. Она собрала тарелки, сложила их в раковину и включила воду. Тут же рядом оказался Марк с кухонным полотенцем на плече. Приняв из рук Клер первую вымытую тарелку, он наклонился и прошептал:

— У меня есть идея. Мы избавимся от Милли с Лестером, а заодно и от телевидения в самое ближайшее время. — Он бросил полотенце на кухонный стол и направился к Джеймсу Кенту.

Марк решительно уселся в кресло. Говорят, исповедь облегчает душу. Он искренне надеялся на это. После того что произошло за последние дни между ним и Клер, и в надежде на то, что еще может произойти, жить дальше стало возможно, только расставшись с грузом прошлых ошибок и лжи. Накануне отъезда из Калифорнии он окончательно понял, как неприятен ему мужчина, отражающийся в зеркале во время бритья. Сейчас, собираясь рассказать репортеру правду о случившемся много лет назад, Марк готов, наконец, сделать первый шаг к изменению самого себя. Он взглянул на Клер, и последние сомнения развеялись.