Гуров выписал на отдельный листок данные пропавших тогда проблемных подростков, хотя и понимал, что надежды найти кого-нибудь из них мало, потому что из этой среды редко кто выходил в люди. Одни спивались, другие становились наркоманами, а у них век короткий, третьи попадали на зону, хотя он был готов в любую поехать, если это будет надо. Потом он отправился к Косареву, где застал и Фомина.

— Как успехи, Лев Иванович? — спросил «следак».

— Никаких, так что я сейчас буду вас озадачивать, — ответил Гуров и протянул Косареву свой список: — Вот, как хотите, так и выясняйте, что с кем стало, где живет, чем занимается! Мне это надо очень срочно!

— Сделаем! — пообещал тот. — Что еще от нас требуется?

— Объясняю! Меня не интересуют мстители! — начал Гуров.

— А что? — воскликнул Фомин. — Правильно ты их назвал! Именно мстители!

— Так вот! Мне не нужны их фамилии, адреса и так далее! — продолжил Лев. — Сам готов им в ноги поклониться! Но они были в этом доме, золото с якобы Самойловых взять побрезговали, а это говорит о том, что люди они порядочные. Но вдруг кто-то из них взял мобильные телефоны, документы какие-то, настоящие паспорта тех сволочей или что-то еще? Не для собственной выгоды, а именно для того, чтобы попытаться самим найти тех, кто измывался над детьми. Слухи у вас в городе распространяются с космической скоростью, вот и подумайте, как сделать так, чтобы люди поняли: мы не интересуемся теми, кто убил этих сволочей, а только тем, что может вывести на след организатора или клиентов. А уж подбросить или еще как-то сообщить необходимые мне сведения они смогут. Оптимальный вариант, чтобы слухи пошли не только по городу, но и по району. Думайте, как реально это сделать!

— А чего тут думать? Если завтра в Сабуровке мы действительно найдем захоронения, то тут и делать ничего не надо — слухи сами собой пойдут, а уж направить их в нужном направлении мы сумеем, — заверил его Косарев.

— Ну, что, Лев Иванович? Пошли в гостиницу за вещами, и провожу я вас к своей маме — там уже все приготовлено, — поднялся Фомин.

— А Крячко уже перебрался? — поинтересовался Гуров.

— Он сказал, что ему и в гостинице неплохо, — объяснил «следак».

— Тогда пошли, — согласился Лев.

Услышав это, Косарев с Фоминым удивленно переглянулись — они же собственными глазами видели, какими закадычными друзьями были Гуров и Крячко, как переживали друг за друга, а тут такое! Но никто из них даже звука не издал — сами разберутся, какая кошка между ними пробежала. Гуров и Фомин пошли в гостиницу, где Лев узнал, что Крячко, оказывается, перебрался от него в другой номер. Стараясь не показать, как же ему горько и обидно, он побросал свои вещи в сумку, а потом «следак» отвел его к своей матери. Она оказалась женщиной простой и душевной, комната небольшой, но уютной, кровать мягкой, а ужин восхитительным. Принять настоящий полноценный душ после его жалкого подобия в гостинице было вообще настоящим блаженством. Но когда Гуров остался один в комнате и лег в постель, на душе стало тоскливо. И как ни утешал себя Лев, что Стас сам виноват в их ссоре, потому что даже не захотел дослушать его, легче от этого не становилось. В том, что все равно они со Стасом помирятся — не в первый раз вот так чуть ли не насмерть ругались, он не сомневался, но все равно было так погано, что он опять довольно долго ворочался, прежде чем уснул.

Недаром говорят, что утро вечера мудренее, потому что, проведя ночь в удобной постели, проснулся Лев бодрым и по-настоящему отдохнувшим. Приводить себя в порядок в человеческих условиях было сплошным удовольствием, а идти после сытного и вкусного завтрака в управление, где его ждали пусть и не самые радостные дела, было куда приятнее, чем после невразумительного месива в пластиковой банке в гостинице. Главное же, что период самобичевания у Льва прошел, и теперь он уже не собирался так просто мириться со Стасом, он еще очень хорошо над этим подумает!

Первым, кого Гуров увидел в управлении, был Крячко, и вид он при этом имел до того жалкий, что впору было погладить его по голове и дать конфетку. И ничего удивительного в этом не было, потому что пришел Стас в управление довольно рано — что ему одному в гостинице делать, а среди своих вроде бы повеселее, — но уже застал там Косарева и Фомина, которые активно что-то обсуждали. Стас тут же подключился, стал выяснять, что произошло, и тогда они объяснили ему, чем озадачил их Гуров. То, что почувствовал, выслушав их, Крячко, он не пожелал бы своему самому заклятому врагу! Ну почему он не дослушал Гурова?! Какой черт и под какое ребро его толкнул? Кто тянул его за язык? Вылив на Леву ушат совершенно незаслуженной им грязи, он совершил самую страшную на свете ошибку! И Гуров ему этого не простит!

Стрельнув у мужиков сигарету, давно бросивший курить Стас стоял возле дверей и судорожно думал, как и какой найти выход из положения, когда мимо него прошел сухо кивнувший ему, как малознакомому человеку, Лев. Стас продолжал измышлять самые невероятные планы примирения и неизвестно до чего додумался бы, если бы из Москвы не прибыл автобус с экспертами.

— Ну, Крячко! — шутили они, выходя из автобуса, чтобы размять ноги. — Тебя с Гуровым даже в рай опасно пускать, вы и там чего-нибудь нароете! Какие-нибудь незаконные захоронения или трупы в кущах, а то и воровство с небесной кухни манны небесной или яблок обнаружите.

Эксперты и криминалисты не меньше, чем судмедэксперты, становятся со временем циниками — работа такая, иначе с ума можно сойти. Тут из управления вышел Гуров и с ходу заявил:

— Если шуточки-прибауточки кончились, пора бы и ехать!

То, что с Гуровым особо не пошутишь, знали все, так что молча пошли опять в автобус. Увидев, что Стас тоже собирается туда зайти, Лев остановил его до того холодным тоном, что Крячко было впору инеем покрыться:

— Станислав Васильевич, попрошу вас остаться в управлении — мало ли какая новая информация может поступить.

Автобус ушел, и Стас, не зная, чем себя занять, стал снова думать, что бы ему такое сделать, чтобы помириться со Львом. И тут его озарило: он просмотрел составленный Гуровым список и понял, что Лев ищет побывавшего в том притоне бойкого, воспитанного улицей подростка, а Ломакин — самое то! Ему тогда было четырнадцать лет, так что уж такой пройдоха, как он, точно должен был не только что-то заметить, но наверняка и способы побега обдумывал, а значит, вертел головой во все стороны. Кроме того, раз он из своих походов в город приносил малышам семечки, конфеты и так далее, то какая-то привязанность у него к ним была. И он, поняв, что из-за него они все в такую беду попали, просто обязан сейчас помочь найти тех, кто издевался над детьми. Влетев в управление, а потом в кабинет Косарева, Крячко потребовал:

— Андрей! Мне нужно позвонить в Воскресенский детдом в Рязанской области! Номера я не знаю, как у вас тут что делается?

— Сейчас закажем, — пообещал тот.

В ожидании звонка Стас сидел, как на иголках, и, когда телефон зазвонил, аж подскочил на месте.