раскрыл превратившийся, как он чувствовал, в тонкую полоску сжатых ниточек губ, рот, и продолжил свою мысль с того места, где остановился, словно ничего и не произошло:

— Общая идея мне понятна. Думаю, что будучи безмозглыми, или со своими, так сказать, «базовыми», мозгами, такие… существа или животные не имели бы против современных приёмов боя, и оружия, никаких шансов. Смотреть оказалось бы неинтересно. И, вероятно, именно поэтому вы, вернее, сценаристы и инженеры-бодиформисты канала, и хотели бы, так сказать, несколько повысить их интеллект? И возможности? То есть — оснастить и кое-какими уже «встроенными» инстинктами и навыками боевых искусств?

— Планы, политику и стратегию канала я обсуждать не имею права. Так же как и раскрывать вам все их разработки и секреты. Сами понимаете: конкуренция. Более того: я и сам знаю не всё. А только то, что мне сообщили, когда предложили эту работу. Поэтому будем считать, что я вам на этот вопрос не ответил.

— Понятно. — Мартен снова поджал губы, словно не нравится ему это странное и подозрительное дело, побарабанил пальцами по залитой липкими потёками из больше похожего, если честно, на мочу, пива, столешнице, — Торг уместен?

— Уместен. Но больше, чем ещё пятьсот долларов накинуть при всём уважении, — посредник обвёл взором помещение, словно улыбаясь, а точнее, ехидно щурясь, коллегам, прикрывавшим Мартена, и давая понять, что вполне просекает ситуацию, — не могу. Мой бюджет жёстко лимитирован.

Мартена подмывало сказать, что лучше бы был лимитирован не бюджет, а жадность руководства корпорации. Да и самого посредника. Но вместо этого просто сказал:

— Деньги вперёд.

Деньги, оставшиеся после доли, которую он «за работу» честно выделил прикрывавшим его задницу коллегам, Мартен, сделав огромный крюк, передал на сохранение Хромому Барни. Уж на него можно положиться. Учитывая, что за «банковские» и посреднические услуги он дерёт восемь процентов.

В берлоге уже ждал более-менее очухавшийся напарник. Томас.

— Ну, как прошло?

— Нормально. Ты оказался прав. Этих дебилов подослал как раз «Колин». Проверка.

— Ну и… Сколько предложили?

— Штуку. В настоящих долларах. Подержанных и мелких. Выторговал полторы. Уже передал на сохранение Хромому Барни. Получишь, если со мной…

— Ты так не шути. Что делать-то надо?

— Тебе — ничего. Похоже, что вообще-то и мне — ничего.

— За что же тогда — такие бабки?

— Хотят снять с меня психоматрицу. Чтоб потом, похоже, встраивать её в разных искусственно созданных существ. Бойцов. Для боевых реалити-шоу. На элитном канале. Развлекательном. Хотя, может, они планируют пустить это шоу и в широкий доступ. Не знаю.

— Хм! Корпорация «Дзи-энд-Си», стало быть? А можно подумать, они раньше таких боёв не устраивали?! — в голосе напарника сквозило возмущение.

— Устраивали. Но, похоже, рейтинги упали. Дело-то в том, что чёртовы искусственные мозги, которые туда, в марионеток-бойцов, вселяли, не отличаются, как ты и сам знаешь, оригинальностью мышления. Схватки — ну, те, что мы видели в последние года два! — протекали шаблонно. Предсказуемо. А компьютерно воссозданные бои — вообще скука смертная. Интерес к такому «шоу в один угол» быстро падает.

— Ну… Хм-м. Да, согласен. Ну а что теперь? Всадят твои мозги в какого-нибудь этакого сверх-экзотического бойца-монстра? С восемью щупальцами, и клювом? Гигантскую змею? Или осу-переростка?

— Ну, это — вряд ли. Если мозг человеческий, то, по-идее, и возможности двигательного аппарата должны быть рассчитаны под нашу кинематику. Две руки. Две ноги. Голова, а не бурдюк со слизью. Никакого жала.

— Не убедил.

— Сам знаю, что не убедительно. Может, кто и захочет попробовать создать — благо, автоклавы позволяют! — что-нибудь вроде человека, скажем, паука. Или симбиоз летучей мыши с медведем. Или тигра с крабом. Но мне, собственно, плевать. Надоели зрителям бойцы с мозгами компьютера, или банальная компьютерная графика? Пусть себе чёртовы менеджеры по изучению общественного мнения в погоне за чёртовой «достоверностью» пробуют мозги — мои. Или любого другого бойца. Из трущоб, или из профессионального спорта. И вселяют — хоть в помесь бурундучка с кенгуру. Говорю же: мне — наплевать! Я просто заберу свои деньги и буду отдыхать. А то моя задница давно требует отпуска.

Томас, так и не вставший со своего лежака, откинулся снова на спину. Долго молчал, уставившись в их чёрный от масляной коптилки потолок. Мартену пришлось подойти к кухонному столу, и делать вид, что проголодался: достать батон, и отрезать ломоть комбихлеба. Откусить кусок. Только вот кусок этот упорно не желал лезть в горло.

Напарник однако — не зря же столько хлебнули вместе! — видел его насквозь, даже не глядя: по тону, нарочито спокойному, по микро-движениям мышц лица, тела, и конечностей, по нахмуренным бровям. (Как-то он объяснял Мартену технику такого «чтения эмоций по микромимике и всему такому прочему». Полезно, но хлопотно.)

— И что? Ты хочешь сказать, что тебя сейчас не волнуют мучения и смерть, которая, вероятней всего, ожидает каждую твою реинкарнацию?

— Вот уж сказанул тоже — «реинкарнацию»! Чушь. Не будут они воссоздавать полностью мою личность. Да и противозаконно это без подписания соответствующих документов. А кем бы ни были тамошние руководители — в плане юридической подкованности они наверняка на высоте. Им проблемы с Законом уж точно без надобности. Им же нужна только та часть моей памяти, где хранятся боевые навыки. Остальное они заблокируют. Или просто — не перепишут этому… бойцу.

— Бойцу?

— Ну, существу. Другому существу. И это — точно буду не я. Вернее — не тот я, каким я ощущаю себя сейчас. Так что — повторяю: мне наплевать.

Напарник молчал ещё дольше. Повернул голову, чтоб посмотреть Мартену в глаза:

— Мартен. Ты сомневаешься. И пытаешься своей глупой бравадой и напускным пофигизмом обмануть. Не знаю уж только кого — меня или себя. Свою совесть.

Ничего тебе не наплевать. Тебе не всё равно, что будет с копией твоего мозга. Пусть и урезанной.

Мартен криво усмехнулся:

— Ты прав, конечно. Не всё равно. Однако вот что я подумал.

Мы здесь — не живём. Мы — выживаем. И если когда-нибудь меня или тебя убьют, ничего и никого после нас не останется. Поскольку нормально, привычным путём, детей мы ни с кем заделать не можем. Женщины запрещены, да их и не осталось. А то, что нас кормит — называется Зона. Наши проделки, как ни кинь, рискованны и незаконны. И рано или поздно это нам аукнется. Мы сгинем, и никто про нас и не вспомнит — ну, кроме тех, кому мы должны денег. Или кому наваляли. А тут…

А тут мне представился реальный шанс. Не платя колоссальных денег — как бы размножиться. Продлить своё