Нет, он ничего не имел против Миллисент. Пусть будет женой, ладно, – только чужой. Он неслышно застонал и тут заметил, что в комнате кто-то есть. То был Хьюго, одетый к обеду. Ронни и не знал, что так поздно.

– Привет, – сказал Хьюго. – Еще не оделся?

Ронни понял, что просто не сможет увидеть своих родных. Конечно, Миллисент всем сказала, будут поздравлять, тетя Констанс еще и поцелует, дядя Галахад пошутит в стиле тысяча восемьсот девяносто пятого года – в общем, шум и треск. Шума и треска он не хотел. Общество траппистов[27] он бы вынес, семейный обед – ни в коем случае.

– Я обедать не буду.

– Не будешь?

– Да.

– Заболел?

– Нет.

– И не будешь обедать? Странно. Хотя – дело твое. Видно, останусь я один. Бакстер – и тот не придет. Взял бутербродов и пошел в гостиную. А с этой гнидой, ну, с Пилбемом, я сейчас поговорю. Тоже обедать не захочет.

– Где же остальные?

– Ты не слышал? Обедают у Парслоу. Твоя тетушка, лорд Эмсворт, Галахад и Миллисент. – Он кашлянул. – Да, старик, насчет Миллисент…

– Что такое?

– Помнишь, ты с ней обручился?

– Ну и что?

– Это кончено.

– Кончено?

– Абсолютно. Как не было.

– Что?!

– Да. Теперь она со мной обручилась. Вообще-то не в первый раз – такая, знаешь, тайная помолвка, – но мы поссорились. А сейчас помирились. Она просила передать, чтобы ты не расстраивался.

Ронни ощущал точно то, что ощущают на эшафоте, когда гонец принесет весть о помиловании.

– Давно я не слышал хороших новостей, – сказал он.

– Ты не хотел на ней жениться?

– Конечно, не хотел.

– То есть как «конечно»?

– Она очень красивая. И хорошая…

– Ангел. Шропширский серафим.

– Но я в нее не влюблен.

– Чего ж ты тогда беспокоился? Очень глупо. – Он пощелкал языком. – А, понимаю! Ты хотел досадить Сью, а Миллисент – мне. Теперь вы со Сью помирились. Это хорошо. Она тебе очень подходит.

Ронни дернулся. Он бы хотел о Сью не думать, на худой конец – думать с горечью.

– Ничего я не помирился! – глухо вскричал он.

Думать с горечью было очень трудно. Сью – это Сью, ничего не поделаешь. От сцены в ресторане память упорно соскальзывала к более светлым дням.

– Не помирился?

– Нет.

Вот Сью в машине. Сью у реки. Сью в его объятиях, под звуки саксофонов. Сью улыбается. Сью смеется. Волосы Сью треплет ветер…

Нет, лучше так: Сью у «Марио»… Сью с этим гадом… Сью…

– Все-таки, Ронни, ты уж слишком.

– Не твое дело.

– Мое, – твердо сказал Хьюго. – Мне ее очень жалко. Вот уж не думал…

– Я не хочу о ней говорить…

Хьюго вздохнул. Ситуация, как говорится, была тупиковой. Лучший друг и прекрасная девушка разругались вконец. Такова жизнь.

– Поговорим лучше о тебе, – предложил Ронни.

– С удовольствием, старик. Я боялся, что тебе неинтересно.

– Ты понимаешь, что семья вас прихлопнет?

– Ну зачем ты так?..

– По-твоему, тетя Констанс будет плясать от радости?

– Да, – признал Хьюго, – дама серьезная. Я надеюсь на графа. Скоро он полюбит меня, как сына.

– Это почему?

Хьюго чуть не выдал тайну, но удержался. По странной случайности, он думал о друге юных лет точно то же самое, что тот – о нем. Прекрасный человек, думал он, но секретов не держит.

– Не важно, – сказал он. – У меня свои методы.

– Какие?

– Такие. Хорошие. Ну, я пошел. Надо перехватить Пилбема. Солнце да не зайдет во гневе[28]… Все обошлось, но это не значит, что его не надо убить. На мне лежит общественный долг.

Дверь закрылась. Ронни посидел еще немного и понял, что есть ему хочется. Бифштекс в «Гербе Эмсвортов» – именно то, что нужно. Доедет на своей машине за пять минут.

Он встал. Думал он не только о еде, но и о Пилбеме. Почему тот приехал, он понятия не имел, но провести с ним минуту-другую не отказался бы. Судя по замечаниям, Хьюго на него сердился. Это Хьюго. А уж он сам!

Пилбем, этот змий, из-за которого все случилось!.. К счастью, одно утешение еще есть: можно с ним расправиться.

Ронни вышел из комнаты. В то же мгновенье из комнаты напротив вышел Перси Пилбем.

Пилбем одевался к обеду с особой тщательностью. Лорд Эмсворт забыл ему сказать, что они уедут, и он собирался встретить блестящее и веселое общество. Поглядевшись в зеркало, он остался доволен. Доволен он был и тогда, когда вышел в коридор – но еще не увидел Ронни.

Во времена «Светских сплетен», газеты прямой и бесстрашной, П. Фробишер Пилбем встречался раза два с людьми, не питавшими к нему добрых чувств. Это ему не нравилось, он был человек мирный, а сейчас ясно понимал, что ссоры не избежать. Посмотреть хотя бы, как движется этот хлипкий, но весьма решительный молодой хлыщ. Пилбем подрабатывал когда-то в зоологическом саду и видел, что леопарды движутся именно так.

Работа в желтой газете, а потом в сыскном бюро приучает выказывать хладнокровие в чрезвычайных ситуациях. Нам нелегко хвалить Перси Пилбема, но если бы рядом оказался стратег, он бы одобрительно кивнул. Перед лицом грозного Ронни он поступил, как Наполеон, Ганнибал или герцог Мальборо, а именно – нырнул задом в комнату. Редкий угорь нырнул бы в ил с таким проворством.

Если бы леопард упустил добычу прямо перед обедом, он, вероятно, выразил бы свои чувства точно так же, как Ронни Фиш. Он толкнул бы дверь и ворвался в комнату.

Там, как ни странно, никого не было. Вот кровать. Вот кресла. Вот ковер, туалет, полка. А сыщика – нет как нет.

Сколько бы это длилось, мы не знаем, ибо Ронни услышал странный звук, доносящийся из гардероба. Возможно, сэр Майлз, как сказал лорд Эмсворт, и был самым глупым человеком в гвардии, но сын его обладал недюжинным разумом. Одним прыжком достиг он гардероба и повернул ручку. Дверца не открылась, но изнутри донеслось пыхтение.

Ронни, и так угрюмый, стал еще мрачнее.

– Выходите, – сказал он в щель.

Пыхтение прекратилось.

– Ничего, – сказал Ронни с грозным спокойствием. – Могу и подождать.