Уголки его губ тронула кривая усмешка.

– Только не теперь.

Анвен показалось, что ее знобит. Старое шерстяное платье и поношенный плащ почти не грели. Девушка обхватила себя руками.

– Это место расстраивает тебя, – заметил Тиг. – Почему бы тебе не бросить все и не уйти? Многие жители Брайнмора перебрались под защиту Гвалчду.

– Я останусь здесь до тех пор, пока мне тут рады.

– Что для тебя Брайнмор? Ты, как я понимаю, невысокого мнения об англичанах, а им теперь принадлежит все здесь. Хоть Роберт и называется наместником, дело куда серьезнее: он может заполучить Брайнмор в свое владение, стоит ему лишь попросить об этом короля. Эдуард весьма необычно обошелся с Брайнмором, чего даже ты не можешь отрицать.

Анвен сердито фыркнула. Покинуть свой дом? И пусть ей тут ничто не принадлежит, она вольна делать то, что ей заблагорассудится. Здесь она сама себе хозяйка. В ней нуждаются. В любом другом месте она будет зависеть от капризов тех, кто наделен властью. Она ни за что не поставит себя в подобное положение. Более того, она не отдаст себя в руки человека, сделавшего Брайнмор слабым и уязвимым.

– И зачем же мне искать защиты у Предателя из Гвалчду?

– В самом деле, зачем? – Тиг склонил голову набок. – Однажды ты уже сделала это. Ты буквально бросилась в мои объятия. В тот день, в лесу…

Анвен отступила на шаг.

– Что еще мне было делать? Умереть? Вы говорите так, будто у меня был выбор.

Тиг на шаг приблизился к ней.

– Но ты не прогнала меня и позже. Страдая от боли, ты искала моего утешения, в лихорадочном бреду ты сжимала мою руку. Не так ли?

– Ничего я не искала. – Анвен отступила на шаг назад. – Вы сами ко мне приходили. Повторю еще раз: разве у меня был выбор? Это мне следует спросить, зачем вы по ночам сидели у моей постели?

Проигнорировав вопрос, Тиг снова шагнул к ней.

– Тогда на соколином дворе ты ответила на мой поцелуй. И позже, когда мы ужинали, ты реагировала на мои прикосновения. Да и сейчас ты смущена и взволнована.

– Я просто раздосадована этим глупейшим разговором.

Анвен сделала еще один шаг назад и едва не замочила свои кожаные башмачки. За ее спиной несла темные воды полноводная река. Дальше отступать было некуда, девушка плотнее запахнула плащ, но от этого ей не стало теплее. Над водой стелился густой холодный туман, от которого одежда сделалась волглой и стылой.

– Боюсь, все куда серьезнее. Непросто обсуждать подобное, согласен, но я, в отличие от тебя, не пытаюсь уклониться от разговора. – Предатель приблизился к ней вплотную. – Не могу больше держаться в стороне.

Теперь Тиг стоял совсем рядом, так что Анвен отчетливо видела его черные глаза в обрамлении густых ресниц, дуги бровей, точеные скулы и полные губы. Ей вдруг показалось, что черты его лица смягчились. Или это ее собственное отношение к нему сделалось более мягким?

Она доверилась ему тогда в лесу и позже, когда, мучимая болью, искала его утешения. Она могла объяснить подобное поведение усталостью и болезнью, но то были лишь отговорки. Она хотела, чтобы Тиг сидел подле ее постели.

В тот день, когда он показывал ей своих птиц, они нашли общий язык. Неужели она привязалась к этому мужчине? Неужели ее вера в него – не просто временное помешательство, порожденное обстоятельствами, но результат того, что ему удалось завоевать ее доверие?

Нет. Он предал свою страну и свой народ. Он и сейчас является могущественным лордом, а кому как не ей знать, как власть имущие обращаются с теми, кто слабее их. Нельзя ему доверять.

– Не понимаю, о чем вы.

Тиг стоял не шевелясь, скользя внимательным взглядом по ее лицу, пока наконец не остановился на губах. Сгорая от предвкушения, Анвен закрыла глаза. Она знала, что Тиг собирается поцеловать ее.

– Скоро поймешь.

Развернувшись, Тиг зашагал прочь.

Анвен ничего не оставалось, как последовать за ним.

У брайнморских ворот им встретился Питер, капитан стражи, и Тиг ушел с ним. Оставшись в одиночестве, Анвен смогла наконец перевести дух.

Лорд Гвалчду – безжалостный человек, и она ощущает его волевой характер, даже когда его нет поблизости, а когда он рядом, она вообще не властна над собственными чувствами.

Он желает ее. Анвен поняла это на соколином дворе. Нет, даже раньше, когда он сидел по ночам у ее постели, утешая ее. И в Брайнморе тоже, когда он наблюдал за ней. Желание таится в изгибе его губ, в хищном, непроницаемом взгляде. Но испытывает ли и она к нему ответное желание? Да… Но как это возможно, ведь он предал свой народ?

Стараясь отвлечься от этих мыслей, Анвен скользила взглядом по двору, пока не увидела стоящих у конюшни Алиенору и Роберта. Алиенора смеялась, а Роберт что-то оживленно рассказывал ей.

– Анвен! – Голубые глаза сестры лучились от радости. – Роберт рассказывал мне, как трудно ему было в первый раз сесть на боевого коня.

Об умении Роберта обращаться с лошадьми ходили легенды, а уж на бедных конюшнях Брайнмора его почитали за непревзойденного знатока и прислушивались к советам.

– Трудно? – переспросила Анвен. – Вот уж никогда бы не подумала!

Прежде чем ответить Анвен, Роберт бросил заговорщический взгляд на Алиенору.

– Ну, лошади не всегда меня любили.

Алиенора рассмеялась:

– Подозреваю, что он все придумал, чтобы обманом усадить меня на одно из этих опасных существ.

– На лошадь? – воскликнула Анвен. – Ты же никогда не стремилась ездить верхом!

Алиенора кивнула:

– Верно! Эти создания такие большие, с зубами и копытами. Но Роберт обещает, что ни на секунду не отойдет от меня, вот я и решила попробовать… тем более что он меня заставляет.

– Я вас не заставляю, – добродушно рассмеялся тот. – Подумайте только, как замечательно вы будете выглядеть на шествии в честь Мартынова дня!

– О, и шествие сюда приплел! – воскликнула Алиенора.

– Я знаю, праздники – ваша слабость.

Анвен в изумлении наблюдала, как Алиенора притворяется оскорбленной словами Роберта. Прежде она никогда не замечала в сестре подобных перемен.

За несколько недель отсутствия Анвен Алиенора сделалась для нее незнакомкой, которая вовсе в ней не нуждается и способна сама о себе позаботиться. Анвен незаметно удалилась, и Алиенора этого даже не заметила.

Пребывая в смятенных чувствах, Анвен не спеша готовилась к вечерней трапезе. Она зачесала волосы назад и надела на голову тонкий серебряный обруч с вуалью, которая отчасти скрывала шрам на виске; выбрала изящное голубое платье из тонкой шерсти с рукавами, от локтя до запястья отделанными алой лентой, и ярко-желтую накидку.