голове. Удивительно, но он падает с первого раза.

Все молчат, смотрят на тело разбойника.

–Скорее веревки! – привожу их в чувства. – Нужно связать ему руки!

Хозяйка начинает суетиться, приносит искомое. Другие посетители держат неподвижного грабителя, обматывают его.

– Он живой? – спрашивает Мелани.

– Вроде дышит, – с беспокойством всматриваюсь, а потом, как будто впервые заметив, роняю дубинку на пол. – Идем–ка отсюда.

Пытаюсь сунуть хозяйке монеты за угощение, но она отказывается.

– Вы что, леди! Наоборот, это мы вам обязаны! Жизнью!

Ее горячо поддерживают посетители.

Я с ними не согласна, вряд ли целью грабителя было кого–то побить. Он просто хотел быстрой наживы.

– Да ладно, не благодарите, – пытаюсь прорваться через обступивших нас с Мэл людей к выходу.

– Нет–нет, держите, это вам! – хозяйка кофейни выносит большую коробку с пирожными. – Свежайшие, – добавляет гордо.

– Спасибо, – растерянно лепечу.

Нам бы на улицу, не хочу объясняться со стражей, когда она заявится. Я видела, женщина подала сигнал о помощи.

– И коробку шоколада от нас! – сует какой–то мужчина.

– А кофе от нас, – с другой стороны вручает пожилая женщина.

– Вы очень добры, – растерянно киваю.

– Беатрис, стражники, – восклицает Мелани.

Делаю рывок вперед, еще есть шанс прошмыгнуть мимо них.

– Именем короля всем оставаться на своих местах! – громко произносит один, а двое других становятся по бокам от него словно телохранители.

Эх, поздно. Не уйти теперь. Этих я дубинкой не вырублю.

– Мы уже поймали грабителя! Вы отвратительно работаете. В столице средь бела дня на главной площади разбойник. Уму непостижимо! – начинают ругать стражу посетители вместе с хозяйкой кафе.

Устало присаживаюсь на ближайший стул, Мэл стоит подле. Это надолго.

– Тихо, успокойтесь, граждане! Я понял ваши претензии, разберемся. Где грабитель?

Они указывают на до сих пор лежащего на полу мужчину. Появляется надежда, что в суматохе меня не заметят. Но и тут мимо.

– Эта хрупкая леди – героиня! Она его обезвредила и спасла нас! – гордо восклицают люди.

Киваю, поджимая губы. Теперь и Генрих будет знать о моем героизме. Оно мне надо?

Отдала бы несколько монеток мужчине, и все. Так нет, потянуло на приключения.

– Леди Ноттинг? – прищуривается старший.

– Да, – обреченно подтверждаю.

– Замечательно, у нас приказ проводить вас во дворец ради вашей безопасности.

– Полагаете, я в этом нуждаюсь? – выгибаю бровь.

Теперь меня под стражу берут. Шикарный расклад. Поднимаюсь на ноги.

– Да, приказ его величества. О гостьях столицы велено заботится, – он почтительно склоняется.

Ужасная забота, не на то направлена.

– А с этим что? – указываю головой на грабителя. – Оставите здесь?

Начальник стражи на секунду тушуется. Он забыл об основном предлоге показаться в кофейне. И это тоже очень странно.

– Заберем, конечно.

– Хорошо. Мы с воспитанницей подождем на улице. Здесь душно. Я перенервничала, – манерно закатываю глаза.

– Э, ладно, – он сомневается. – Кристоф, постой с леди.

– Слушаюсь, – отдает честь один из стражников и открывает перед нами дверь.

«Гады»,– единственная моя мысль.

– Благодарю, – нацепляю на лицо приторную улыбочку. – Кристоф, подержите, пожалуйста, руки устали.

Сую ему презенты.

– Х–хорошо, давайте, конечно, – парень растерянно принимает пирожные с банками.

– Мы с воспитанницей отойдем посмотреть шляпки? Лавка вот–вот закроется, – машу рукой вперед, – не переживайте, не убежим.

И, не дожидаясь ответа, именно это мы и делаем.

Глава 46

Фух, сколько приключений от одной поездки в столицу. Может, я сумею придумать способ уехать и остаться при своих владениях? Вряд ли юристы помогут. Когда речь об интересах короля, законы начинают приобретать двойные, а то и тройные стандарты.

Впрочем, если все пойдет совсем нехорошо, я знаю один совсем плохой вариант. И да, удачно, что основной капитал лежит не в банках Ардора. И не под подушкой дома в поместье.

Светлые силы, храните правительство Липрии! И независимые законы этого свободного королевства тоже берегите.

Не просто так я ездила в прошлом году покупала там небольшое поместье. По их правилам – жилой дом есть, значит, наш человек. Как чувствовала. Да и налоги Генрих как раз тогда повысил.

– Беатрис, а нас кормить не будут? – спрашивает Мелани поздно вечером.

Мы вернулись во дворец, никуда не сбегали. Сам факт был прийти самостоятельно, а не под почетным конвоем.

– Не знаю, котик, – несмотря на всю мою показную уверенность в течение дня, на душе скребутся кошки, – давай пирожными питаться сегодня, а?

– Давай! – счастливо соглашается воспитанница.

Ребенку многого не надо.

Интересно, как там Густав? Не удивлюсь, если его отослали обратно домой, не спросив меня. Надо бы как–то узнать.

Вторую ночь подряд собираюсь не спать, а разрабатывать план, но снова быстро отключаюсь. Даже кофе не помогает.

А днем от нервов ни одной дельной мысли, кроме как сжечь фабрику и сбежать в островную Липрию. У Генриха нет выхода к морю, не достанет. Но это слишком кардинально. Может, я себя накручиваю?

Еще Вандербург пригодился бы, но он далеко. И не знаю, нужна ли я ему. Если он отправил Мелинду восвояси, это еще ничего не значит. Он мог получить доступ к своему наследству без нас. Зачем связываться с женщинами, тем более такими проблемными?

И Бернар очень хотел получить это самое наследство, вряд ли его обрадует перспектива переезда в другое королевство. Да и я бы ни за что не попросила следовать за мной. Это слишком эгоистично, а когда испытываешь теплые чувства к человеку, не будешь держать.

Любовью я упорно не называю то, что ощущаю к Бернару, даже наедине сама с собой. Это прекрасное светлое чувство, но в моей ситуации только вредит. Вандербург все равно не станет моим принцем, который решит проблемы и вырвет из лап дракона.

Я сбежала и виновата только я. Осталась бы – и король не смог бы призвать на помолвку. Ибо была бы я официальной невестой герцога. Вот к чему приводят эмоции – к глупостям и проблемам.

Ладно, все, что ни делается, к лучшему. По крайней мере, Бернар вне прицела Генриха, пускай себе спокойно и дальше граданачальствует.

– Что сегодня будем делать? – первым делом спрашивает мой ребенок, проснувшись.

– Не знаю, – смотрю с грустью в окошко. Тошно почему–то. И Генрих