Король не терпел подобных сцен. Кроме того, он приехал в Авен, чтобы увидеться с Франсуазой. Естественно, ничто не могло досадить ему больше, чем внезапное появление Луизы. Он встретил несчастную с ледяной холодностью.

Изнемогая от горя и стыда, она поплелась к карете, Испуская тяжкие стоны, которые очень веселили солдат. Уехав, она не показалась до вечера.

На следующий день король смягчился и велел передать ей, что она может присоединиться ко двору. Обезображенная бессонной ночью, Луиза предстала перед королевой, дабы сопровождать ее на мессу. Хотя в королевской карете больше не было мест, Людовик XIV приказал ей садиться. Королеве и придворным дамам пришлось потесниться, но они едва сдерживали бешенство, что, понятно, не способствовало созданию благостной атмосферы, которая приличествовала бы святой литургии.

Во время мессы мадам де Монтеспан кипела от возмущения, и можно только догадываться, с какими мольбами обращалась к небу эта демоническая женщина. За обедом ревность ее удвоилась, ибо король пригласил Лавальер сесть рядом с королевой. Означало ли это, что Луизе была возвращена милость монарха? Вовсе нет. Просто Его величеству доставляло удовольствие стравливать двух женщин, боровшихся за его расположение.

Тем же вечером он проследовал в спальню за мадам де Монтеспан на глазах у Луизы и приободрившейся королевы.

Перед тем как лечь, он снял с поста часового, охранявшего этаж, поскольку предчувствовал, что в эту ночь ему понадобится полная свобода маневра. Затем, закрыв двери, он разделил ложе с прекрасной Франсуазой, чья пылкость наконец-то была вознаграждена.

Первый опыт оказался удачным. Людовик XIV был удовлетворен и на следующий день отправился в спальню Монтеспан, уже не особенно таясь, а бедной Лавальер оставалось только беспомощно наблюдать за этим и глотать насмешки безжалостного двора. В самом деле, вскоре всем стало известно, что у короля новая любовница — мадам де Монтеспан. Не ведала об этом только бедная королева: как всегда опаздывая, она продолжала ненавидеть Луизу…

«Однажды вечером, за ужином, — рассказывает мадемуазель де Монпансье, — королева пожаловалась, что супруг ложится слишком поздно, и, повернувшись ко мне, сказала: „Вчера король пришел в спальню в четыре часа утра. Было уже совсем светло. Не знаю, чем он так занят“. Он сказал ей: „Я читал донесение и писал ответы“. Она ему сказала: „Но вы могли бы сделать это в другое время“. Он улыбнулся и, чтобы она не увидела, отвернулся ко мне. Мне очень хотелось поступить так же, но я сидела, не отрывая глаз от тарелки».[56]

Вскоре эта новость достигла Версаля, и с особым вниманием к ней отнеслись послы, оповестившие об этом всех европейских монархов, поскольку подобная информация всегда ценилась власть имущими… Так, английский посол, прервав другие важные дела, немедленно отправил послание своему государю:

«Мадам де Монтеспан добилась первенства в этом путешествии, что приводит в содрогание отвергнутую даму, которой предстоит испытать муки ревности, обычные в этом положении».

Народ же, как всегда, потешался и злословил. Зная, что не так давно любовником Франсуазы был молодой красавец граф Фронтенак, парижане сочинили дерзкие куплеты, в которых короля иронически поздравляли с тем, что ему достались «объедки с чужого стола»…

Это, впрочем, было истинной правдой!

Изобилие благ порой приносит вред…

Народная мудрость

10 августа 1667 года, когда двор уже вернулся в Компьен, Людовик XIV «встал лагерем перед Лиллем, который очень желал захватить».

Несмотря на неизбежные мелкие стычки и соответственно некоторое количество убитых, осада была выдержана в тонах самой изысканной любезности, от которой мы, увы! совершенно отвыкли… Начать с того, что губернатор г-н де Брюэ «прислал гонца с просьбой извинить его за намерение защищать город до последнего». Затем он пожелал узнать, где находится командный пункт, дабы не нанести Его величеству оскорбления нечаянным пушечным выстрелом.

— Мой командный пункт повсюду! — ответил Людовик XIV.

Наконец г-н де Брюэ предоставил своему обидчику все, что необходимо в походной жизни: в частности, каждое утро он присылал лед для охлаждения вина[57]. Однажды король подозвал к себе дворянина, выполнявшего это почетное поручение:

— Попросите г-на губернатора давать мне больше льда, потому что очень жарко.

— Сир, — ответил испанец с полной серьезностью, — он бережет лед, потому что надеется на долгую осаду и опасается, что Вашему величеству его запасов может не хватить.

Невозможно было бы изъясниться с большей галантностью и большим достоинством.

Король улыбнулся, а испанский дворянин, поклонившись, хотел уже удалиться, когда граф де Шаро крикнул ему:

— Передайте г-ну де Брюэ, чтобы он не вел себя подобно губернатору Дуэ, который сдался самым трусливым образом.

— Вы сошли с ума, Шаро? — воскликнул король.

— Нет, сир, просто граф де Брюэ мой кузен…

Вот таким манером велись военные действия в 1667 году.

Время от времени превратности войны заставляли противников стрелять друг в друга, по это делалось с величайшей вежливостью и «как бы против воли»; жертвы же этих столкновений отправлялись в мир иной «без всякой досады»… Эта необыкновенная осада длилась девятнадцать дней, а затем Лилль капитулировал. Испанцы без боя отошли к Брюсселю и Монсу.

Король, весьма гордый собой, покинул поле сражения и отправился в Компьен, где мадам де Монтеспан увлекла его в постель, дабы доказать, что умеет должным образом выразить свое восхищение победителю…

Затем он вернулся в Сен-Жермен с королевой и придворными дамами, тогда как Луиза де Лавальер, удрученная больше, чем когда-либо, укрылась в уединенном доме, чтобы произвести на свет четвертого королевского бастарда…

3 октября она родила сына, которого тут же унесли. Ему предстояло получить имя графа де Вермандуа.

Это событие несколько сблизило короля с нежной Лавальер, и встревоженная Монтеспан поспешила к Вуазен. Та вручила ей пакет с «любовным порошком» из обугленных и растолченных костей жабы, зубов крота, человеческих ногтей, шпанской мушки, крови летучих мышей, сухих слив и железной пудры.

В тот же вечер ни о чем не подозревавший король Франции проглотил это отвратительное зелье вместе с супом[58].