Назавтра он вышел на работу и весь день не мог сосредоточиться над делами, размышляя, где бы раздобыть денег. Но так и не придумал ничего лучше, чем вместе с Полин отправиться ужинать к родителям, а потом незаметно одолжить до получки у матушки Анжели.

Полин открыла дверь. В квартире пахло чем-то необыкновенно вкусным.

— Привет! Я соскучилась. У меня сегодня день рождения.

— Почему ты не сказала вчера? — спросил он, целуя. К запаху Полин примешивался запах специй и жареного лука. — Поздравляю, но у меня нет подарка.

— Зато есть у меня. Смотри!

На столе стояла бутылка дешевого вина и яблочный пирог на сковородке. На плите под крышкой кастрюли что-то аппетитно побулькивало. Мишель уставился на сковороду. Полин проследила за его взглядом.

— У меня нет блюда, — сказала она. — Пришлось подать на стол вместе со сковородкой.

— Я когда-нибудь подарю тебе блюдо из серебра! Но… но где ты раздобыла деньги?

— Нигде. В одной лавке мне верят в долг. Я ведь жила раньше в этом квартале. Хозяин меня знает.

— Сколько ему лет?

— Кому?

— Хозяину лавки.

Она растерянно пожала плечами.

— Семьдесят, наверное. Может, восемьдесят. А может, все сто. Мы с подругой снимали квартиру тут, неподалеку. Вернее, она снимает ее и сейчас. Я ходила к ней сегодня, забрала свои книги и зимнюю одежду. А она отдала мне перевод от родителей! Они ведь пока не знают мой новый адрес. Вот, смотри. — В руках Полин вдруг появилась сотенная купюра. — Мы теперь богачи! Родители прислали на день рождения. До твоей получки дотянем!

И потом так будет всегда. В самые безденежные времена у Полин всегда чудесным образом появлялась какая-то заначка. То подруга отдала долг, то родители прислали, то она обнаружила забытую горсть монет в кармане плаща или пальто.

Всегда будет вкусная и обильная еда. И сама Полин к его возвращению всегда будет дома. Ну, не всегда, конечно. В первые годы они учились оба, и для Полин было своего рода трагедией, если она задерживалась, например, в библиотеке, и не успевала приготовить ужин. Тогда они готовили вместе. Вернее, все равно готовила она, а Мишель завороженно следил за движениями ее рук. Вот она режет овощи, вот разделывает курицу, вот — мясо, вот ее маленькие пальцы держат ложку, которую она протягивает ему и просит:

— Попробуй. Я не знаю, достаточно ли соли?

Все ее движения и жесты волновали, как и раскрасневшиеся от жара плиты щеки, пряди волос на лбу и на шее, моментально превращавшиеся в упрямые колечки.

О, этот запах ее волос на шее! Вкус мягких мочек ее маленьких продолговатых ушей… Ее губы, когда она радостно произносила с закрытыми глазами:

— Мишель! Мишель! Как хорошо… Еще! Еще!

Они поженились, когда Полин окончила университет. И практически одновременно оказалось, что, несмотря на всю их предосторожность, она беременна, и это было здорово!

Свадьба состоялась в Туре, у родителей Полин. Мишель впервые увидел ее подруг. Это было немного странно: в Париже он знал о них лишь понаслышке. Они с Полин почти никогда не ходили ни в какие компании. За редким исключением, всегда были только вдвоем. Как-то не нуждались в посторонних. Может быть, потому что были оба чересчур заняты? Или их интересы вне стен дома не совпадали?

Он работал и учился. Она только училась, но дома создавала ему такой комфорт, что Мишель не замечал более ничего вокруг. И все же в Париже Полин встречалась с подругами не только в университете. Например, ходила с ними в театр или в консерваторию. Без него. Только однажды ей пришло в голову предложить Мишелю провести свободный вечер таким образом.

— Пойдем пораньше и купим билеты с рук. Я так люблю «Волшебную флейту»! — предложила она.

— А если не купим? — предположил Мишель.

За окном в темноте сыпал мокрый снег, и выходить из дому хотелось меньше всего.

— Ты не любишь оперу? — в лоб спросила она.

Она всегда спрашивала прямо, и это было хорошо, потому что можно было отвечать также, без обиняков, тем самым раз и навсегда расставляя все по своим местам. Например, Мишель не выносит, когда бесцельно включают телевизор и перещелкивают каналы. Он всегда покупал самую подробную программу и заранее прорабатывал ее, отмечая кружочком, что ему интересно. И еще он терпеть не мог ручек, которые пишут синим или зеленым. А Полин раздражали перекрученные и выдавленные, как попало, тюбики зубной пасты. И они прямо сказали друг другу об этом. Что такого? Почему надо что-то скрывать или стесняться?

Вот и в тот раз Мишель ответил честно по поводу оперы:

— Не люблю. Зачем ходить куда-то? Можно посмотреть по телевизору. Я запомнил: «Волшебная флейта». Отмечу, когда будет в программе, чтобы ты не пропустила, если покажут.

— По телевизору не то, — расстроилась Полин. — И дело даже не в самой опере. Просто в театре особая атмосфера, публика.

— Публика точно такая же, как в метро или в зале суда, — сказал Мишель. Это была их первая размолвка.

— Пойдем! Тебе понравится!

— Слушай, я же не тащу тебя в боулинг.

— А я бы сходила. Папа учил меня играть в кегли.

— Может, у вас в провинции и не видят в этом ничего особенного, но у нас в Париже в кегельбан ходят только шлюхи. — Мишель нес полную чушь, но представить себе, как он войдет в боулинг с Полин и на нее будут пялиться все мужчины, а то, что будут пялиться, — очевидно, было выше его сил. — Если хочешь, сходи с какой-нибудь подругой.

Во всяком случае, мужчины в театре будут пялиться не только на Полин, но и на ее подругу. Это несколько утешало, как и то обстоятельство, что его самого при этом не будет.

— Правда, сходи, Полин, а я посплю впрок, надо же с пользой провести свободный вечер.

На месте его жены любая другая бы завелась, мол, что, я мешаю тебе спать? Так и скажи! И хлопнула бы дверью. Или же, наоборот, разобиделась и никуда не пошла.

Но это была Полин, и она с улыбкой сказала:

— Конечно, Мишель, поспи. Я схожу с подругой. Если мы не достанем билеты, вернусь скоро, а если повезет, ты успеешь хорошенько отдохнуть до моего прихода.

Больше она никогда не приглашала его в театр и ходила только с подругой. В театр, на концерт, в музей. Но Мишель никогда не видел этой подруги. Не было ее и в числе гостей на свадьбе. Поэтому, когда через много лет вдруг всплыла ее бывшая однокурсница, которая к тому времени работала в Лувре, Мишель сразу понял, что это и есть та самая подруга-театралка, которой по каким-то неведомым ему причинам не было на свадьбе. Он почувствовал, догадался, что это она. Как?

Трудно сказать. Как болезненный укол ревности, как предчувствие потери Полин.

В тот вечер он вернулся с работы немного раньше, а его домоседки-жены вопреки всем привычкам и логике не оказалось дома. Неужели у нее появился другой мужчина?