Упоминание про Турецкого слегка отрезвило Грязнова-старшего. Он помолчал, сообразив наконец, почему его племянник говорит столь лаконично.

— Ну ладно, чтоб завтра же к 9.00 был у меня в кабинете. Все понял?

— Так точно, товарищ полковник, — последнюю фразу он сказал больше для Гаврилова и положил трубку.

Они допили коньяк и завалились спать. Но и утром, до восьми, до отъезда Дениса, никаких звонков не было. Сыщик приказал Гаврилову посидеть у телефона до двенадцати и поехал к дяде. На первом же перекрестке гаишник его тормознул: его «четверка» была в розыске. На Дениса тут же нацепили наручники. Денис потребовал тотчас отвезти его к дяде: удостоверение с фамилией «Грязнов» подействовало, но полковника на месте не оказалось, и молодого сыщика, несмотря на все его протесты, не отпустили. Хотя наручники сняли и даже принесли стакан чаю с бутербродом.

Вячеслав Иванович в те драматические минуты мчался в Мытищи. Утром позвонили из ГАИ и сообщили, что на голубом «рафике», принадлежащем ресторану «Голубые зори», обнаружены шины именно с таким рисунком, какой им прислали из Москвы. Грязнов, предчувствуя удачу, помчался сам.

Шофер, пожилой мужик лет пятидесяти, костерил гаишников последними словами. Ему только что подвалила везуха. Генеральный директор одного из закрытых акционерных обществ справлял на своей даче свадьбу дочери и подрядил Рашида Галиулина, как звали шофера, вместе с «рафиком» обслуживать это мероприятие. Рашид сделал две ходки, отвозя продукты на дачу, как его тормознули, арестовали машину и его самого. Мало того что ему ничего не заплатят, так еще крутой босс за то, что сорвал столь торжественный момент, и неустойку может потребовать. Рашид помимо завоза продуктов должен был везти гостей в загс, потом на дачу, а вечером развозить по домам. За день работы хозяин обещал двести долларов. Такой халтурой не бросаются. Но гаишники не обращали на Галиулина никакого внимания, лишь пригрозили, что, если он не умолкнет, они его отправят на пятнадцать суток за оскорбление чести мундира.

Примчавшись, Славка первым делом осмотрел шины: рисунок, без сомнений, был тот же. Об этом свидетельствовали дефекты, характерные только для этих протекторов. Об индивидуальных признаках шин на колесах транспортного средства судят по степени стертости протектора и отдельным дефектам, которые остаются на следах. Грязнов вызвал к себе Галиулина.

— Твои шины? — спросил он.

— Мои, — зло ответил Рашид.

— Та-ак, — заводясь, протянул полковник. — Где был два дня назад с двенадцати до трех дня?

— Я что, арестован? — возмущенно спросил шофер. — Покажи ордер на арест?

— Ты хочешь, чтоб все по закону было? — распалился Грязнов. — Сейчас будет!

Он открыл дверь.

— Прапорщик!

В комнату вошел сотрудник ГАИ.

— Посторожи его, я сейчас! — Славка выскочил из комнаты.

Прапорщик сел напротив Галиулина.

— Ты что, очумел, Рашид? — прошептал прапорщик. — Это же начальник МУРа полковник Грязнов! Сам прикатил. Ты понимаешь, куда ты вляпался?!

— А я ничего не делал! — с вызовом ответил Галиулин, но в его глазах блеснули испуганные огоньки.

— Ты-то, может, и ничего, а машина, видно, замазана! Угоняли?

— Да нет вроде…

— «Вроде»! — передразнил прапорщик. — Он тебя сейчас заберет в Москву, в Бутырку, и тридцать дней от звонка до звонка имеет право держать без всякого, а потом еще на тридцать продлит. А там…

Прапорщик махнул рукой. Галиулин облизнул запекшиеся губы.

— Да я ни сном ни духом, а машина в гараже, сам знаешь.

— Второй ключ у кого?

— У директора, он сам иногда ездит.

— Тогда все понятно, — вздохнул прапорщик. — Либо сбил кого-то и смылся, либо еще какие-нибудь темные дела проворачивал. Он-то откупится, а тебя посадят.

— Да ты что, Григорьич? — со стоном в голосе воскликнул Галиулин. — Да я-то тут при чем?!

— Ты-то! Твоя машина? Никто не имеет права к ней прикасаться! Ни директор, никто!

Славка курил, стоя на крыльце. Он и не собирался никуда звонить, хотя мог бы спокойно брякнуть Косте Меркулову, а тот имел право санкционировать арест. Все же речь шла о покушении на начальника Международного антитеррористического центра Питера Реддвея. Но он нутром чувствовал: мужик случайный, не той компании, которую он ищет. И такого эти бы не наняли. Он просто выжидал, что Галиулин, поостынув, выложит все, что ему известно. Если Турецкий прав, а он редко когда ошибается, то работали квалифицированные мафиози, они эти колеса выбросили на свалку, а шофер подобрал, потому что резина еще нестарая, колеса импортные и к этому полуразвалюхе-«рафику» никакого отношения не имеют. Была еще одна надежда на то, что шофер, кому приказали выбросить эти колеса и купить новые, пожадничал и толкнул их тому же Галиулину. Ради этого стоило немного помурыжить татарина.

Славку колотил даже озноб от предчувствия, что такой шанс у него еще имеется. За что он любил свое дело, так за эти минуты, когда появляется один шанс из тысячи. Один. Он докурил свой «LM», они тут с Турецким во вкусах не расходились, зашел к начальнику отделения ГАИ, выпил у него минералки. От коньяка отказался, потому что с утра никогда не похмелялся, хотя надрались они вчера с Питером на убой. Хорошо хоть виски, продукт качественный, и голова наутро не болела. И лишь после этого вернулся к Галиулину.

С первого же взгляда полковник понял: водила готов, родного отца сдаст. Славка подмигнул прапорщику, и тот послушно вышел из комнаты.

— Ну что, приятель, вляпался? — потирая руки, зычно проговорил Грязнов, усаживаясь напротив. — Ты еще не знаешь, в какое дело влетел!

— Я готов, товарищ полковник, все рассказать без утайки, что знаю. Все до последней капли!

— Ну если до последней…

— Два дня назад с двенадцати до трех, — затарабанил шофер, — был у тещи в гостях. Отмечали трехлетие внучки. Диляра зовут. Молодые немного посидели и убежали, у них там тоже у друзей праздник намечался, а мы с женой остались. Теща у нас хорошая, ветеран труда, на химкомбинате работала, имеет награды. Все свои собрались, но зашел сосед, он шеф-повар девятой столовой, пришел с бутылкой, понятно, за стол посадили, он подтвердит: я никуда не отлучался. Ну выпили с ним, перебрал, как всегда малость, и у тещи прямо заснул на пару часов, а потом жена разбудила, отвела домой. Мы рядом с тещей живем, она к вокзалу ближе…

— Ты мне про тещу не заливай! — рассердился полковник. — Шины откуда?

— Шины… — Галиулин запнулся, и у Грязнова екнуло сердце: что-то тут нечисто. Вячеслав Иванович специально дал ему немного выговориться, чтобы потом, ошарашив резким вопросом, взять тепленьким.

— Шины-шины, — не сводя глаз с Галиулина, проговорил Грязнов. — Только вот здесь не ври мне: не надо сказок, что на свалке нашел, мы это проходили!