стороны, Прим — мой тесть, а с другой — совесть-то иметь нужно. И вроде как не убудет от него, ведь царь Трои довольно богат, но так поступать не принято. Именно поэтому я просто преподнес ему подарок, который примерно соответствовал стоимости нашего с женой пропитания, и этот подарок приняли как должное.

Жилье нам дали бесплатно, потому что комнат в этом дворце — как дерьма за баней. Тут живет множество людей, и десятки из них — это жены самого Приама, его дети и внуки. Все это великолепие обслуживает целая толпа слуг, а учитывая, что переходы дворца вели еще и в бесчисленное количество кладовых и ремесленных мастерских, шум и гам здесь стояли просто неописуемые. Постоянно что-то подвозили и увозили, что-то пересчитывали и ругались, когда чего-то не хватало. Интересно, и как они живут на этом вокзале? Я бы с большим удовольствием поселился в городском доме, у кого-нибудь из дальней родни, но близость к эпицентру местной жизни переоценить невозможно, а потому я крепился, тем более что Креуса оказалась эталонной женой местного разлива и забеременела сразу же. Ей с матерью будет спокойнее.

Что делают дочери и жены царей, когда не заняты детьми и пересчетом своих драгоценностей? Они ткут. Они делают это почти все время и, судя по всему, их труд тоже входит в какую-то статью доходов этого дворца. Знатной даме неприлично плохо ткать. Они хвалятся своими вышивками друг перед другом, а матери хвастаются работой дочерей, повышая их котировки на рынке невест. Даже цари носят одежду, которую изготавливают их жены и, надо сказать, обычным рабыням, которые день за днем ткут простое полотно, до них очень далеко. Кто доверит обычной бабе золотые нити, пурпур, цветную пряжу, жемчуг и бисер? Так что когда я зашел в гости к собственной жене, то удивился даже, до чего ловко работают ее пальцы и снует челнок. Прямо на моих глазах постепенно появлялся алый цветок с распустившимися лепестками, а Креуса в это время без устали молола языком так, как будто руки ее жили отдельной жизнью.

— Эней, здравствуй! — приветливо кивнула мне невысокая полненькая девушка лет двадцати со сложной короной из кос на голове. Она сидела рядом с моей женой и с ангельским терпением слушала ее трескотню. Я давно понял, почему женщины и мужчины живут здесь раздельно. Это очень мудрое решение, предки не дураки были.

— Кассандра! — приветливо кивнул я ей в ответ и показал на ткацкий станок. — И как вы это делаете?

— Ты первый мужчина во дворце, который задается этим вопросом, — от души расхохоталась Кассандра. — Воины думают, что женщина рождается с этим умением.

— Скажи, что ты слышала про Аххияву и почему думаешь, что царь Микен нападет на нас? — спросил я, и смех из ее глаз ушел, уступив место глухой тоске.

— Ты пришел посмеяться надо мной? — Кассандра отвернулась, чтобы скрыть набежавшую слезу. — Мне никто не верит! Дураки! Слепые дураки!

— Нет, — покачал головой я. — Дело в том, что я и сам так думаю. Война будет, и очень скоро. И она плохо закончится для Трои. Так скажи, почему ты считаешь, что она случится?

— Проливы! — на лице Кассандры было написано изумление, растерянность и недоверие. — Им нужны проливы. Они хотят сами оседлать это место и собирать пошлины. С тех пор как царь царей потерял силу, мы не шлем больше дани в Хаттусу. А раз так, то это место — золотое дно. Сюда сходятся товары с севера, и олово в особенности. А еще у нас есть золотые копи (1)…

— Еще и золотые копи, — задумался я. — Да, сказочное место.

— Гектор мне не верит, потому что не заглядывает дальше завтрашнего дня, а остальные мои братья… — Кассандра просто махнула рукой, не желая продолжать. — Они или воины, или пастухи, или хитрецы, которые заглядывают в рот моему отцу и боятся сказать лишнее слово.

— Как Парис? — бросил я пробный шар.

— Мы еще хлебнем горя с этим мальчишкой, — презрительно скривилась Кассандра. — Он готов на любую подлость, чтобы угодить царю.

Надо же, — думал я, глядя на раскрасневшуюся девушку. — Теперь понятно, почему она не замужем. Неформат, абсолютный неформат. То ли дело Креуса. Ни слова не слушала из нашей беседы, с головой погрузившись в вышивку. Она даже из вежливости не сделала вид, что ей интересен наш разговор. Чудо, а не женщина.

— Знаешь, Кассандра, — сказал я после раздумья. — Когда тебя посетят еще какие-нибудь мысли, дай мне знать. Я с удовольствием побеседую со тобой.

— Правда? — девушка даже рот раскрыла в изумлении. — Великая мать, помоги мне! Неужели среди воинов появился кто-то, у кого есть хоть капля ума!

— В шашки умеешь играть? — спросил я ее и подмигнул. — Нет? Научу!

* * *

Тот день не предвещал ничего необычного. Большая семья Приама обедала раздельно, а за общий стол садились лишь сыновья и ближайшие вельможи. Сегодня нас всего пятеро: Приам, его советник Антенор, Гектор и Парис. Больше никого из сыновей во дворце не было. Кто-то, как законные дети Полит и Деифоб, жили в своих домах, а кто-то, вроде Кебриона и Местора, рожденных рабынями, за общий стол и вовсе не допускался. Они пасли царские стада, не слишком выделяясь среди других слуг. Царь — тот еще заботливый отец. Впрочем, здесь такое отношение к побочным детям — дело вполне обыденное. Даже сыновья его величества фараона, рожденные наложницами, признаются законными только после того, как привлекут высочайшее внимание своей красотой или умом. Как Парис, например. К чести его будь сказано, парень на редкость хорош собой, речист, силен и неглуп. Вот и добился своего. Не скажешь даже, что неграмотный пастушок. Тут, кстати, почти все неграмотны, и я в том числе. Лишь дворцовые писцы ведут учет запасов, марая пергамент чернилами.

Приам, одетый без привычной торжественности, без золотого ожерелья на шее и высоченной тиары, казался самым обычным старичком, только глаза его уж очень остры, а замечания точные и едкие.

Гектор, могучий мужик лет тридцати пяти, лучший боец на колесницах, не титан мысли, но воин толковый. Он воюет почти постоянно, отбивая налеты шаек соседей, которые пытаются угнать царский скот. Иногда соседям это удается, и Гектор наносит им ответный визит, угоняя уже их коз, коров и баранов,