Рапсодия оказалась в туннеле, который освещался тусклым пульсирующим светом, идущим изнутри, его стены покрывал лишайник, но по мере удаления от входа он постепенно исчез.

Прислушиваясь, Рапсодия медленно шла вперед. Раздался негромкий всплеск, словно где-то в глубинах пещеры нечто огромное двигалось в воде, затем послышался звук тяжелых шагов, сопровождающийся скрежетом когтей о камень. Рапсодия различила звон стали, ударяющейся о скалу, а в следующее мгновение пещера наполнилась жарким ветром дыхания дракона, едкий привкус показался ей знакомым, и она сообразила, что похожие запахи бывают в кузнице, когда плавится металл.

Туннель сделал поворот, и Рапсодия оказалась в большой пещере. Здесь царил непроглядный мрак, и Рапсодия зажгла факел, коснувшись кончика палки, которую захватила с собой. Пламя моментально взметнулось вверх, разогнав мрак, и удлиненные тени заплясали по подземелью, делая движения огромного существа, вылезающего из воды, еще более гротескными. После каждого шага дрожала земля, мерцающий свет факела отражался от медной чешуи, сверкавшей во тьме словно миллионы крошечных полированных щитов.

Элинсинос была огромной. Насколько Рапсодия смогла рассмотреть в свете своего факела, длина драконихи составляла не менее сотни футов — она с легкостью могла бы заполнить собой весь туннель. Чудовище выглядело таким могучим, что Певица побледнела.

Потом она заглянула в глаза Элинсинос, забыв о предупреждении Эши. Они были подобны двум гигантским светильникам, неожиданно вспыхнувшим во мраке. Огромные сферы испускали радужный свет и были настолько красивы, что Рапсодия не задумываясь согласилась бы провести здесь всю свою жизнь, глядя в них. Серебристые зрачки рассекали вертикальные разрезы, окруженные мерцающей радужной оболочкой. Рапсодия почувствовала, как в ее душе заполыхало пламя, словно его раздул порыв налетевшего ветра. У нее закружилась голова, она потерялась внутри своего сознания, но в следующее мгновение неприятные ощущения исчезли — Рапсодии все же удалось отвести глаза, хотя все в ее душе этому противилось.

— Прелестница, — сказала Элинсинос.

В слове прозвучала сила, которую Рапсодия сразу узнала. Элинсинос говорила, пользуясь музыкой стихий, и произнесенное ею слово было именем. Гармонический звук шел не из горла — Рапсодия знала, что у драконов нет голосовых связок, — а являлся следствием виртуозного воздействия на вибрации ветра. Рапсодии захотелось еще раз прямо взглянуть на чудовище, но она удержалась, наблюдая за Элинсинос краешком глаза.

— Зачем ты пришла, Прелестница? — В голосе чувствовалась мудрость, входящая в противоречие с детским тоном и словами.

Рапсодия набрала побольше воздуха и отвернула в сторону лицо.

— На то есть много причин, — ответила она, глядя на змеиную тень, скользящую по стене пещеры. — Ты мне снилась. А еще я пришла, чтобы вернуть то, что принадлежит тебе, и спеть, если ты позволишь. — Она увидела, как голова чудовища медленно поднялась, а потом опустилась на землю прямо у нее за спиной, и ощутила горячее дыхание.

Внутренний огонь ее души потянулся навстречу могучему источнику энергии. Влажная одежда мгновенно вы сохла — еще немного, и она загорится.

— Повернись, пожалуйста, — раздался голос, говоривший сразу в нескольких регистрах. Рапсодия закрыла глаза и повиновалась, ощущая волны тепла на своем лице — казалось, она повернулась к солнцу. — Ты боишься?

— Немного, — ответила Рапсодия, не открывая глаз.

— Почему?

— Мы боимся нового и того, чего не понимаем. Я надеюсь исправить положение, и тогда я перестану бояться.

И снова, как и перед тем, как войти в пещеру, она услышала шепот голосов.

— Ты поступаешь мудро, испытывая страх, — сказала Элинсинос. В ее голосе не было угрозы, однако же его глубина и тембр рождали в сердце безотчетный ужас. — Ты настоящее сокровище, Прелестница. Твои волосы подобны золотой пряже, а глаза точно изумруды. Кожа бела и безупречна, как тончайший фарфор, и ты нетронута. В тебе есть музыка, и огонь, и время. Любой дракон мечтал бы заполучить тебя.

— Я принадлежу лишь себе, — заявила Рапсодия. Элинсинос засмеялась. — Но я пришла сюда в надежде, что мы станем друзьями. Тогда, в некотором смысле, я буду твоей добровольно. Ведь друг есть одно из самых замечательных сокровищ, не так ли? — Она бросила быстрый взгляд на дракониху и тут же отвернулась.

На огромном лице дракона появилось выражение любопытства, которое показалось Рапсодии удивительно симпатичным, хотя она смотрела на Элинсинос всего несколько мгновений.

— Я не знаю. У меня нет друзей.

— Тогда я стану для тебя новым видом сокровища, если ты, конечно, захочешь, — предложила Рапсодия, чувствуя, как страх отступает. — Но сначала разреши вернуть то, что принадлежит тебе. — Она засунула руку в сумку и вытащила коготь дракона, превращенный в кинжал.

Огромные радужные глаза мигнули. Рапсодия заметила, как на секунду потускнел свет в пещере, раздался странный гул, кожу начало покалывать, казалось, в пещеру влетел огромной рой пчел. Она увидела, как переместилась тень на стене, огромная лапа протянулась над ее головой и кинжал оказался зажатым между когтями — его близнецами.

Потом лапа вернулась на прежнее место. Рапсодия облегченно перевела дух.

— Где ты его нашла?

— В глубинах логова Гвиллиама, — ответила Рапсодия, стараясь использовать образы, которые могла оценить Элинсинос. — Он был спрятан очень далеко, но как только мы его нашли, то сразу решили, что коготь необходимо вернуть.

— Гвиллиам был плохим человеком, — заявил мелодичный голос. В нем не было гнева, и Рапсодия обрадовалась. Ей совсем не хотелось оказаться в логове разгневанного дракона. — Он ударил Энвин и убил множество намерьенов. Этот коготь был дарован ей, но Гвиллиам оставил его себе. Спасибо, что принесла его мне, Прелестница.

— Пожалуйста, Элинсинос. Я сожалею о том, что случилось с Энвин.

Гудение стало громче. Рапсодия почувствовала, как в пещере становится жарче.

— Энвин такая же плохая, как Гвиллиам. Она уничтожила собственные сокровища. Дракон никогда не должен так поступать. Мне стыдно, что она принадлежит к моему потомству. Она больше не мое дитя. Дракон до своего последнего часа должен защищать сокровища. Энвин уничтожила свои сокровища.

— Свои сокровища? Какие сокровища?

— Посмотри на меня, Прелестница. Я постараюсь тебя не взять. — Голос был глубоким и нежным. — Если ты мой друг, то должна мне верить, да?

«Рапсодия, не смотри ей в глаза».

Глядя в землю, Рапсодия медленно повернулась. Мерцающее пламя факела отражалось на чешуе, его свет вол нами накатывал на ее льняную рубашку, превращая белую ткань в переливающуюся радугу. Нежность голоса покорила сердце Рапсодии, хотя мозг еще продолжал работать, предупреждая, что она должна опасаться гигантской змеи. Коварство драконов вошло в поговорки, и предупреждение Эши звенело в ее ушах: