за остальными, допускал длинные пробелы. У других недоставало в словах некоторых букв, либо элементы этих букв были испорчены из-за спешки. Во всех случаях учитель поднимал лист над головой и демонстративно потрясал им. Никто, конечно, не мог разглядеть ошибки, но всем было ясно, что ученик неправ.

– Друзья мои! Написанное говорит нам о написавшем! Нет красоты в написанном рукой – нет красоты в сердце, нет света в образе Создателей, живущем в каждом из нас! Каждый пропуск, каждая ошибка на вашем листе – это брешь, которая разлагает образ, лишает ваш труд благости!

На восьмом году письмо превратилось в некоего рода наказание. За невнимательность и небрежность, за вопросы, заданные без обращения, за ошибки при устном чтении и всякое подобное неблагоразумное поведение ученики направлялись на диктанты.

На занятии пересказом учитель шествовал мимо столов, напряженно вглядываясь в затылки, наблюдая за руками, сжимающими углы переплетов.

– А теперь вы, герр Рикбер! – резко обратился он однажды к ученику. – Перескажите нам пятьсот семьдесят девятую страницу!

Юный герр вытянулся над зашевелившейся массой, вдохновленный этим призывом.

– «Глава восьмая, дополнение, часть первая», – уверенно начал он. – «Сохраняйте благость ваших намерений! Благие намерения на Корабле ведут к высшим Благам на Америго! Различайте намерение уподобиться и намерение праздно обокрасть: пассажиру следует стремиться стать Господином и быть как Господин, но не нужно желать его места, имея положение рабочего или собственника, не нужно желать плодов его труда, дома или иных преходящих благ, ибо плоды его труда, дом и иные преходящие блага являют собой особую награду за особую службу, несомую Господином как наместником Создателей на Корабле, посредником для их уст. Уподобление же предполагает хранение в сердце образа творцов, лучшие люди – лучшие подражатели, но и лучшие почитатели! Лучших людей ждет лучшая судьба на острове…»

– Достаточно, мой друг, – прервал его учитель. – Я уже убежден: вы усвоили хотя бы одну страницу благой Книги, и, должен сказать, меня это чрезвычайно радует. Вы освобождаетесь от одного диктанта…

– Но, учитель, я ответил вам три части дополнения к пятой главе и до сих пор направлен на пять диктантов! – вскричал с задней скамьи тот ученик, который раньше подвергал сомнению символику круглых камней.

– В тебе же, мальчик, и в твоем сердце я не вижу еще такого света, каким обладает юный герр Рикбер, – невозмутимо ответил учитель. Герр Рикбер с ухмылкой опустился на свое место.

– Но разве я пересказывал хуже? – раздался тот же голос, возбужденный еще сильнее.

Учитель грозно шагнул вперед и наклонился к туфлям. Выпрямившись, он громогласно объявил:

– Не крики, не капризы, не праздные разговоры показывают приверженность Создателям! Любовь наша к ним измеряется не дерзостью, а послушанием! Слушай же своего Господина, своего учителя, герр Шефер, и не мешай ему вести занятие! Я прощаю тебе седьмой диктант, однако тебе все еще надлежит явиться на шесть!

На это бедный герр Шефер только рот открыл.

Те, кто был направлен на диктант, в дни выхода в Парк оставались в аудитории – под присмотром просветителя. В течение нескольких часов они беспрерывно писали под диктовку – пользоваться Книгой не позволяли. Если вы вдруг считаете такое наказание недостаточно мучительным, попробуйте переписать дополнение из Книги Заветов размером в три тысячи слов под диктовку просветителя, не умеющего диктовать, но способного замечать мельчайшие ошибки и помарки на листе и докладывать о них на следующий день учителю.

Кому-то (сюда относятся и такие, как Кевин Гройц), однако, было выгодно сторониться своенравного общества на берегу Парка, и они изо всех сил старались заработать побольше наказаний. Что еще удивительнее, среди них были и «Господа», из которых в будущем, кстати говоря, получались прекрасные законописцы.

Между мальчиками и девочками уже стремительно развивалось половое влечение, и в Парке Америго, скрытно от учителя, переходили к самым занимательным играм. Оглядываясь на свои «положения», дети изобретали много заданий и правил, но все это, конечно, сводилось к исследованию друг друга со всех сторон, бесконечной болтовне обо всем вкусном и неуверенным тисканьям в нежной траве, в окружении запретных цветов и равнодушных к праздностям деревьев. На большее дети не решались из-за благоразумия и терпения (и отчасти еще из собственного страха); впрочем, новые для них чувства, в том числе радость обладания человеком, сохранялись в их сердцах надолго.

Как-то раз две юные фрейлейн устроили прямо на берегу самую настоящую схватку, поводом для которой послужило неосторожное внимание к обеим герра Рикбера, имеющего положение «Господина». Девочек не смутило даже то, что учитель в ту минуту бодрствовал и пристально наблюдал за ними! Разумеется, драка была сорвана – учитель насилу пробрался через толпу зевак, не помнящих себя от восторга, и громовым своим голосом вынудил склочниц подняться с земли.

– Любовь к женщине или мужчине ниспослана творцами для того, чтобы здесь, на Корабле, вы могли показать им, как вы способны любить их, Создателей наших, творцов вожделенного Америго, и вступить на верный путь! Беспутство же, сомнения – обрушают всякую надежду на счастливое прибытие. Сомневаясь в наших избранниках, мы потворствуем праздномыслию, позволяем себе забыть непреложные Заветы!

Он обратил свой особенный взгляд на девочек, которые, уже отряхнув юбочки, отчаянно расправляли ладонями волосы, выбившиеся из хвостов; тогда они замерли, медленно опустили руки и сделали стыдливые глаза.

– Что ж, я спрашиваю вас – хотите ли вы усомниться в воле Создателей? Желаете ли вы вечных мук в страшном Океане?

– Не желаем, – коротко, дрожащими голосами ответили ученицы.

– Тогда вам следует сейчас же стать примером для ваших друзей, – сказал учитель. – Создатели предрекли жизнь с этим пассажиром одной из вас. Пусть же та из вас, что от взгляда на него обретает в своем сердце сильнейшую любовь к Создателям, сплотится с ним и не узнает сомнения впредь.

Восторг толпы тут же сменился всеобщим конфузом, и только сам виновник потасовки вдруг издал тихий смешок: решение учителя его позабавило. Девочки посмотрели друг на друга – сперва недоуменно, затем с немой свирепостью, словно кошки. А потом одна из них, закрыв лицо руками, побежала в Лес… и спряталась недалеко от берега. Ее соперница, довольно улыбнувшись, взяла «господина» Рикбера за руку, и они смешались с толпой.

– Наше занятие будет продолжено! – неожиданно воскликнул учитель. – Окружите меня кольцом, друзья, дабы ни один не пропустил мое поучение мимо своих ушей!

Они так и поступили, и учитель, не обративший никакого внимания на бегство девочки, завел свою речь:

– Мысли о любовных сношениях, которые давно распространяются среди вас, являют собой то же праздное искушение. Праздные сношения есть не что иное, как разложение образа Создателей в наших сердцах, неблагодарное