было видно и медицинской сестре и вообще всем окружающим. Но колеса уже завертелись, и он даже не помышлял отступиться от своей затеи, хотя часто со стоном повторял: «Так нельзя».

IX

Эмануэль решил открыть глаза председателю «И. Г. Хемикалиен» на его почтенного коллегу Шаттиха. Он уже не верил Шаттиху, что тот выступает против него, в интересах «И. Г. Хемикалиен». Напротив, Шаттих не имел ничего общего с этим концерном, разве только вредил ему по долгу службы где только мог. У этих двух концернов никогда не было единых интересов — это понял бы и малый ребенок. Шаттих просто наврал. Ему удалось втереть очки Эмануэлю, но ненадолго.

Впрочем, оставалась еще одна возможность: не предал ли Шаттих свой собственный концерн обществу «И. Г. Хемикалиен»? За это во всяком случае ему пришлось бы расплатиться дорогой ценой. Но Эмануэль не сразу свыкся с мыслью, что такая важная особа может решиться на подобный шаг. Иначе он не обратился бы к председателю «И. Г. Хемикалиен», а изобличил бы Шаттиха, который вполне этого заслуживал. Он стал бы искать пути к высочайшим, невидимым вершинам собственного концерна. Он пробился бы к Карлу Великому… Но о таких вещах можно, разумеется, только мечтать.

Вместо того чтобы направиться к председателю, он неизвестно почему пошел домой. Марго собиралась уходить. Куда? Шаттих снова вызвал ее к себе.

— Это уж чересчур! — с раздражением сказал молодой супруг. — Что он о себе думает? При его и моем служебном положении! Он должен…

Но тут Эмануэль, так решительно охранявший свои права, вспомнил, откуда явился он сам, кем он стал теперь для Марго — и осекся.

Марго спокойно сказала, подняв на него большие нежные глаза:

— Не отнимай у меня моего Шаттиха! Ты ни за что не догадаешься, какую я затеяла игру с этим субъектом.

— Можно подумать, что ты намерена добраться до самого Карла Великого.

— Если бы только он мог нам помочь! — спокойно отозвалась Марго.

— И при условии, что он вообще существует, — внес поправку Эмануэль.

Это ее не поколебало.

— Да я его на дне морском сыщу. Шаттих, разумеется, тебя околпачил? — спросила она дружелюбно. — Впрочем, он, кажется, готов околпачить собственный концерн, так его взвинтило это изобретение.

— Ты тоже так думаешь? — Он очень удивился, однако добавил: — Это уже игра фантазии — чисто бабьей. Я не принимаю всерьез таких подозрений. Люди этого типа не гнушаются никакими средствами, но не пойдут туда, где заведомо могут попасться.

— Может быть, ты и прав, — сказала Марго. — Дай срок, я выясню, с кем он связался. Затем-то я к нему и иду. С председателем «И. Г. Хемикалиен» он еще не мог встретиться, тот в отъезде. Потому-то он с легким сердцем разрешил мне отправить письмо председателю.

— Ну и плут! А я как раз собирался поехать к председателю.

— Прежде чем ехать, всегда надо звонить. Вот ты, кажется, говорил по телефону с личным секретарем председателя: и подумай только — он тоже в отъезде.

— А с кем же я тогда говорил? — вызывающе спросил Эмануэль. Но тут же все понял. Он лишь досадовал на Марго за то, что она раскусила Эмана.

— Эман — мой друг, и нечего настраивать меня против него! — потребовал он ребячливо и даже топнул ногой.

Марго видела, что он близок к ярости — только потому, что готов заплакать. И она протянула ему руку. Эмануэль снова вспомнил о содеянном в больнице и, заглушая душевный порыв громкими возгласами недовольства, стремительно выбежал из комнаты.

Марго подумала: «Теперь он разыщет Эмана и накинется на него с кулаками. А потом опять помирится. Так мы и будем топтаться на месте?» И сошла вниз; но прежде чем направиться к Шаттиху, заглянула к его жене, Норе.

Эмануэль устремился в бар «Централь». И хотя до него было рукой подать, этого короткого пути оказалось достаточно, чтобы увидеть Эмана с головы до пят в совершенно новом освещении. Теперь Эмануэлю было ясно, что Эман — сотрудник отдела контроля. «Что же он, собственно, продает?» — допытывался его собственный тесть Бауш. Друзей и товарищей продает Эман!

Он, именно он говорил с Эмануэлем по телефону, выдав себя за личного секретаря председателя. «Только поэтому Шаттиху удалось меня околпачить». Что пронюхал Эман, о том сейчас же стало известно Шаттиху. Только ненасытная жадность главного директора, решившего овладеть бомбой, повинна в том, что за ней стал охотиться и этот пучеглазый сыщик. Ибо по дороге в бар Эмануэль мысленно увидел все, чего прежде не желал замечать в Эмане: выпуклые глаза, остренькое, беспокойное лицо, редкие волосы, даже чрезмерно яркий галстук. Вот такие субъекты и бывают сыщиками. Только Эман и мог выслеживать его в толпе сегодня, когда он искал Ингу. Это ясно как день, тут и доказательств не требуется.

Доказательство — разговор по телефону. Кто, кто же еще мог говорить с Эмануэлем вместо секретаря? А если он способен на одно, то мог сделать и другое. В ту минуту предательская роль Эмана была Эмануэлю так ясна, словно он никогда и не питал на этот счет никаких сомнений. Он раскусил своего приятеля лучше, да и много раньше Марго — в этом он был убежден. И не Марго же ринулась в бар «Централь», чтобы расправиться с Эманом.

Обостренное чутье Эмануэля говорило ему, что и сейчас кто-то за ним следит. Но возле кино была такая давка, что шпион вовремя скрылся, иначе Эмануэль поймал бы его. Он попробовал снова сделать крюк и пойти переулком, но на сей раз Эман не пожелал идти за ним, и сколько Эмануэль ни прислушивался, он уже не различал приглушенных шагов невидимки. Вскоре он понял почему. Сыщик вошел в бар раньше его. Он знал все! Эмануэль ускорил шаг.

В баре «Централь» все еще подвизался Мулле. Как раз в ту минуту, когда входил Эмануэль, посетители даже пытались выяснить, действительно ли Мулле безвыходно проторчал в баре весь день.

— Чем я был занят, куда отлучался, это, паразит, не твоего ума дело! — кричал он одному из своих собутыльников.

— Видно, накачивался в другом месте!

— Я был в шикарнейшем доме. У главного директора. Где он служит, не скажу, а звать его Шаттих. Впрочем, на кой черт мне сдался этот мерзавец? Я имел дело с одной дамой, ее муж как раз в это время спал.

— Мулле! — Эмануэль дернул его за руку. — Ты путаешь. Шаттих сегодня не спал. Мне это известно.

Эмануэлю не понравилось, что Мулле громко хвастает в