– Что происходит? – задал очередной глупый вопрос Хёнир.

Я даже отвечать ему не стал. Я тщетно пытался сменить обличье. Не знаю, что это была за магия, но она напрочь лишила меня способности превращаться. Я угодил в ловушку; я действительно влип, и проклятый орел, расправив могучие крылья, взлетел со скалистого выступа и вместе со мной стал кругами подниматься в небо.

– Эй! – заорал я. – Эй! Отпусти меня! Сейчас же верни меня на землю!

Но орел, не отвечая, продолжал подниматься все выше и выше, а потом резко свернул и направился к крутому склону какой-то горы. Его огромные крылья плавно рассекали воздух, а я, совершенно беспомощный, болтался под брюхом птицы. Крошечные фигурки Одина и Хёнира далеко внизу уже почти скрылись в клубах тумана.

Мне стало страшно.

– Ну, извини, пожалуйста! Зря я бросил в тебя палку! – крикнул я орлу.

Птица не отвечала, а меня уже начинала терзать мучительная боль в вытянутых руках.

– Я же просто пошутил, – снова заговорил я. – Пожалуйста, опусти меня на землю и доедай свой обед. Можешь даже и мою долю забрать, если хочешь.

Орел по-прежнему молчал, продолжая полет и под углом спускаясь к каменистой осыпи на щеке горы. Земля приближалась с огромной скоростью, и я приготовился к жесткой посадке.

Но приземляться орел не стал. Вместо этого он резко нырнул вниз и с силой проволок меня по осыпи. Мои руки были по-прежнему вморожены в ветку, и вырваться я не мог, так что пересчитал собственным телом все камни и валуны, подпрыгивая на них, как детские санки на горке.

И снова возникла эта штука, которую люди называют болью. Скажу честно: я не поклонник таких вещей. Боль была такая, что я взвыл и задергался с новой силой, умоляя освободить меня, но проклятый орел продолжал водить моим телом по каменистому склону, как по клавишам ксилофона, ломая мне ребра и обдирая кожу на спине.

– Но почему ты выбрал именно меня? Что я такого сделал?

Орел, не отвечая, продолжал деловито таскать меня туда-сюда по камням – сначала вниз по всей длине каменистой осыпи, затем вверх по узкой расщелине, где острые выступы в клочья рвали мою плоть. А в довершение всего он протащил меня сквозь ветви деревьев, которых там росло немало, и в результате от моего тела вообще мало что осталось.

Теперь я уже верещал во весь голос, умоляя о снисхождении. Камни и ветви деревьев сорвали с меня остатки одежды, сапоги свалились еще в воздухе; я был весь изранен, и мои раны сильно кровоточили. У меня было ощущение, словно дюжина бравых молодцов сперва от души измолотили мое тело дубинками, а затем повесили проветриться, предварительно выколотив из меня оставшуюся пыль, точно из старого ковра.

– Прошу тебя! – умолял я. – Я все что угодно сделаю!

И тут орел, наконец, заговорил:

– Арк. Правда, сделаешь?

– Клянусь!

– Арк. – Его человеческая речь была похожа на орлиный клекот – она звучала так же резко и сухо. – Тогда поклянись, что доставишь ко мне Идунн вместе с ее золотыми яблоками, и я тебя отпущу.

– Идунн? – Увы, я слишком поздно заметил ловушку.

– Идунн. И ее золотые яблоки! Арк.

Я запротестовал:

– Но как же мне это сделать? Ведь Идунн никогда не покидает Асгарда. Да и Браги от нее ни на шаг не отходит. Она же… О, боги! Ну зачем же так?! Уж в этом-то никакой необходимости не было!!!

Орел почти насадил мое несчастное тело на верхушку молодого тополя, и его острые ветки вонзились как раз в то место, которое даже у богов чрезвычайно уязвимо.

– Прошу, придумай для меня какое-нибудь другое задание! – взмолился я, когда ко мне, наконец, вернулся дар речи. – Твое первое требование выполнить просто невозможно!

– Арк. А ты постарайся, – сказал орел, присматриваясь к очередной каменистой осыпи. – Если, конечно, не хочешь еще разок хорошенько проехаться по камушкам.

От ужаса у меня даже горло пересохло. Я судорожно сглотнул и прохрипел:

– Ладно, я постараюсь что-нибудь придумать.

– Не просто придумать, но и выполнить. Ты должен дать мне слово, – сказал орел. – Поклянись связующей клятвой. – И он взвился в небо, а затем стрелой полетел к земле и даже крылья сложил, чтобы еще увеличить скорость.

Я в ужасе зажмурился и крикнул:

– Хорошо, хорошо! Клянусь!

Орел снова раскрыл крылья и, паря над землею, потребовал:

– Поклянись своим именем. Своим истинным именем!

– А может, не надо? Неужели это так необходимо?

– Да!

Ну, расстреляйте меня. Я поклялся. А что мне еще оставалось?

Птица тут же сменила траекторию полета, несколько расширив ее, и мы стали медленно, как бы лениво, спускаться. Приземлились мы в какой-то горной долине милях в тридцати от места, где находились Один с Хёниром. Почувствовав, что мои руки, примерзшие вместе с веткой к боку орла, наконец-то свободны, я рухнул вниз и, пролетев последнюю дюжину футов, больно ударился о землю и остался лежать там, где и упал, до предела измученный и истерзанный.

– Не забывай, ты поклялся своим именем! – грозно напомнил орел. – Мне нужны Идунн и ее молодильные яблоки.

Я швырнул в него камнем. Но и это движение вызвало в моем теле ужасную боль.

Разумеется, я в него не попал. Орел засмеялся и полетел прочь; надо сказать, смех у него был на редкость противный – хриплый, скрежещущий, как ржавое железо. Он прекрасно понимал, что я не смогу нарушить клятву: мое истинное имя заставит меня подчиниться любым его требованиям. И потом, сил у меня совсем не осталось – никаких; я не мог ни сменить обличье, ни запустить в улетающего орла какой-нибудь убийственной руной, ни хотя бы вызвать руну Бьяркан, чтобы определить, кто же он на самом деле, мой похититель. Я лежал на земле, совершенно беспомощный, похожий на выброшенную на берег медузу, и довольно долго не мог найти в себе сил даже для того, чтобы просто подняться на ноги; затем я с огромным трудом все же заставил себя это сделать и медленно двинулся в обратный путь.

Идти было далеко, и когда я, наконец, добрался до нашей стоянки, уже рассветало. Я шел почти всю ночь, умирая от голода, весь израненный, хромая на обе ноги. Оказалось – хотя утешения в том было мало, – что мои спутники тоже провели бессонную ночь. Особенно усталый вид был у Одина. Дурак Хёнир, впрочем, был свеж, как утренняя роса, и болтал без умолку.

Увидев меня, он на минуту замолк, а потом воскликнул:

– Локи! Что с тобой случилось?

– Ничего, – буркнул я.

– А по-моему, что-то все же случилось, – не унимался Хёнир. – Неужели и тебе, Один, кажется, что с Локи ничего не случилось? Мне думается, он немного не в себе. Да нет, я совершенно в этом уверен! Он выглядит просто ужасно. Ты только посмотри на него: верно ведь, он просто ужасно выглядит?