— Два или три. Не помню точно.

— Мужчины у него бывают?

— Если я правильно поняла то, что вы имеете в виду, это не в его обычаях и не в обычаях этого отеля. Для любителей мужчин имеется отель в конце улицы.

В комнате Бенуа Мегрэ ничего особенного не нашел. Комната была типична для гостиниц такого рода: железная кровать, старый комод, просиженное кресло и раковина с горячей и холодной водой. В ящиках лежало белье, начатая коробка сигар, остановившиеся часы, рыболовные крючки разных размеров в целлофановом мешочке — и ни одной бумаги, представляющей интерес. В набитом до отказа чемодане Мегрэ обнаружил только обувь и грязные сорочки.

— Часто случается, что он не приходит ночевать?

— Довольно часто. А каждую субботу он уезжает в деревню до понедельника.

На этот раз Мегрэ велел ехать на набережную Орфевр, где Лапуэнт давно уже закончил печатать показания Маскулена.

— Позвони в Палату и узнай, там ли еще депутаты.

— Сказать, что вы хотите с ним говорить?

— Нет. Не упоминай ни меня, ни Уголовную полицию.

Мегрэ повернулся к Люка, и тот покачал головой.

— После тех двух телефонных звонков был еще один. Торранс поехал проверить. Те следы были ложные.

— Это был не Пикмаль?

— Нет. Таксист был совершенно уверен, но мы разыскали пассажира в доме, к которому он подъехал на такси.

Завтра сообщение об этом появится в газетах.

— Заседание Палаты закончилось полчаса назад, — сообщил Лапуэнт. — Им надо было только проголосовать вопрос…

— Мне совершенно безразлично, какой вопрос они голосовали.

Мегрэ знал, что Маскулен живет на Шоссе д'Антен, в двух шагах от Опера.

— Ты занят?

— Ничего важного.

— В таком случае идем со мной и захвати показания.

Мегрэ никогда не водил машину. Давно еще, когда Уголовная полиция получила эти небольшие черные автомобили, он попробовал сесть за руль, но иногда, погрузившись в мысли, забывал, что ведет машину. Два-три раза ему удавалось затормозить в самую последнюю минуту, так что он решил не рисковать.

— Возьмем машину?

— Да.

— А номер дома вы знаете?

— Нет. Знаю, что это самый старый дом.

Дом выглядел вполне внушительно. Он был старый, но в прекрасном состоянии. Мегрэ и его спутник вошли в привратницкую, которая была больше похожа на гостиную в мещанской квартире; в ней пахло воском и пыльным плюшем.

— Нам нужен господин Маскулен.

— Вам назначено?

Мегрэ на всякий случай ответил утвердительно. В ту же секунду женщина в черном глянула на него, потом на первую страницу газеты и снова на него.

— Полагаю, что должна разрешить вам подняться, Господин Мегрэ. Второй этаж налево.

— Он давно живет здесь?

— В декабре будет одиннадцать лет.

— Его секретарь живет с ним? Она хихикнула.

— Конечно, нет.

У Мегрэ создалось впечатление, что она поняла его.

— Они часто работают до позднего вечера?

— Часто. Почти всегда. Мне кажется, что господин Маскулен самый занятой человек в Париже. Сколько времени надо, чтобы только ответить на письма, которые он получает.

Мегрэ чуть было не показал ей фотографию Бенуа и не спросил, видела ли она его, но вовремя удержался. Она, безусловно, расскажет об этом Маскулену, а Мегрэ предпочитал пока не раскрывать свои карты.

— Вы связаны с его квартирой отдельным телефоном?

— Откуда вы знаете?

Об этом нетрудно было догадаться: на стене, кроме обычного аппарата, висел еще один, без диска.

Значит, она предупредит его о приходе Мегрэ, как только они с Лапуэнтом выйдут на лестницу. Но это не имеет значения. Он мог бы и помешать ей, оставив в привратницкой Лапуэнта.

На звонок откликнулись не сразу; чуть погодя дверь открыл сам Маскулен и даже не дал себе труда разыграть удивление при виде Мегрэ.

— Я так и предполагал, что вы придете сами и именно сюда. Входите.

В прихожей кипы газет, журналов, отчетов о парламентских заседаниях загромождали весь пол. В следующей комнате, которая служила гостиной и выглядела ничуть не привлекательней, чем приемная зубного врача, была та же картина. Маскулена, по-видимому, не интересовали ни роскошь, ни комфорт.

— Вы, вероятно, хотите взглянуть на мой кабинет?

В его иронии, в манере как бы предвосхищать намерения собеседника было что-то оскорбительное, но комиссар сохранял спокойствие.

Он ограничился колкостью:

— Вы, видимо, путаете меня с вашей поклонницей, которая пришла к вам за автографом.

— Сюда, пожалуйста.

Маскулен распахнул обитую кожей дверь, и они очутились в просторном кабинете с двумя окнами, выходящими на улицу. Две стены были полностью заставлены полками с бумагами. Кроме бумаг, там стояли книги по юриспруденции, как у любого адвоката, и на полу лежали кипы газет и папок — как в каком-нибудь министерстве.

— Знакомьтесь, мой секретарь Рене Фальк.

Ему было не больше двадцати пяти. Хрупкий блондин, с капризным, каким-то детским выражением лица.

— Очень приятно, — пробормотал он, смотря на Мегрэ так же, как Бланш в первую их встречу.

Как и она, он, должно быть, был фанатично предан своему патрону и в каждом чужом видел врага.

— Документ при вас? Надеюсь, в нескольких экземплярах?

— В трех. Два из них я попрошу вас подписать, поскольку вы выразили такое желание, а третий — для вашего архива; впрочем, можете использовать его по вашему усмотрению.

Маскулен взял документы, один экземпляр протянул секретарю, который начал читать одновременно с ним. Сев за стол и взяв перо, Маскулен стал править — тут добавлял запятую, там зачеркивал слово, всякий раз обращаясь к Лапуэнту:

— Надеюсь, вы не обидитесь?

Дойдя до конца, он подписал, перенес правку в другую копию и тоже подписал.

Мегрэ протянул руку, но Маскулен не отдал ему листки. Правку в третий экземпляр он вносить не стал.

— Все верно? — спросил он у секретаря.

— Полагаю, что да.

— Давайте тогда на машину.

Маскулен бросил на комиссара насмешливый взгляд.

— Какие только меры предосторожности не приходится принимать человеку, у которого столько врагов, сколько у меня. Особенно, если множество людей заинтересовано в том, чтобы кое-какие документы не увидели света.

Фальк вошел, не закрыв за собой дверь, в узкую комнату, не то бывшую кухню, не то ванную, где на белом деревянном столе стояла фотокопировальная машина.