«В стазисе Савченко, нет ли, жив ли, мёртв, – это ещё всё выяснять нужно; когда он вернётся и вернётся ли… Бог его знает… А что делать с его ящиками – непонятно…».

Эта непростая ситуация с кучей переменных не позволяла ему определиться со стратегией и поведением, не давала ему чётких представлений о том, как ему себя вести. А ему как человеку военному… да нет ничего хуже, чем принимать решения, не имея чёткого представления о складывающейся вокруг ситуации.

«Ладно, Савченко меня поймёт, если, конечно, выкарабкается из стазиса, - и вот теперь прапорщик решает наконец посмотреть, что там в ящиках. Куда же деваться? Не то чтобы ему хотелось… просто... – Надо всё-таки выяснить, что я тащил через половину болота, надо. Иначе как знать, что делать дальше? Можно, конечно, скинуть ящики Елене. И рассчитаться с казаками. А можно отдать разведке. Или что? Ждать, пока разрешится дело с Савченко? Будет он жить? Нет? Хрен его знает, – и Аким злится. – Вот зараза Савченко, втравил в ситуацию!» Прапорщик идёт домой и думает: как хорошо было бы просто заниматься своим взводом. Да, хорошо. Бумаг много… Ну так что, офицерская профессия – она почти вся из бумаг состоит. Привычное военное дело, где всё наперёд расписано и всё понятно: есть устав, есть инструкция, есть приказ… Живи себе и радуйся. А после работы есть ещё и личная жизнь… Рыбалка.

Рыбалка, что может быть лучше… Он уже начал забывать, какое это удовольствие, – встречать рассвет, выводя пятикилограммовых и прибыльных стекляшек из бурой воды… Или взять хорошую щуку. Собрать вкусных улиток полсадка. А ведь он ещё и сыну обещал сходить на зорьку. Сколько раз уже обещал, да всё откладывал из-за дел. Из-за дел Савченко, между прочим. С таким настроением он и вернулся домой.

***

Настя уже и посуду помыла, и переоделась спать, уложила Наталью, ушла в спальню, включила там кондиционер, чтобы остудить комнату к приходу мужа. Восемь часов вечера. За окном уже почти стемнело. А муж всё не шёл. Женщина вышла из спальни… А Аким со вторым её сыном сидят в прихожей и ящики рыболовные раскрыли, снасти на полу разложили. Готовятся, значит.

- Ты чего это? – Настасья смотрит на мужа с удивлением. – Ты никак в болото собираешься? На утро пойдёшь?

- Да нет, сейчас схожу, но рыбачить не буду, пройду вдоль берега, просто посмотрю, как улитка уродилась, самое время для неё. Может, поставлю пару ловушек… Не знаю, погляжу.

Конечно, это Настю не устраивает, она-то уже с мужем спать хотела лечь, но высказать ему всё впрямую не может, не отговаривать же мужа от добычи пропитания для семьи; но она и тут находит что сказать:

- Ты хоть Олега с собой не таскай, ему в школу к трём.

- Ладно, - легко обещает Саблин, тем более что сына он брать с собой и так не собирался. И уже думал, как ему отказать. А тут вон как всё обернулось.

А Олегу… ну, ему слова матери и согласие отца – нож в сердце. Он глядит на мать, а когда та уходит в спальню – и на отца, и во взгляде его горит огнём вопрос: батя, да как так-то?! Ты же столько раз мне уже обещал. И тогда Аким говорит сыну:

- Олег, слушай… У меня смотр будет вот-вот, ты… В общем, после смотра две рыбалки за мной, выберешь, когда сам захочешь. Захочешь – в школу не пойдёшь, пойдём на утро. Уйдём в два часа и часов до десяти порыбачим… А хочешь, так соберёмся и сходим до Старых Пальм за лещом.

- За лещом? – заворожённо повторяет Олег.

- Ага… Туда никто не ходит, все считают место пустым… Ну, все, кто ловить рыбу не умеет… А там место тихое, там этого леща ловить-не переловить, на месяц свиней за одну рыбалку обеспечим, и стекляшка там тоже имеется… Лодку только чуток подремонтировать нужно будет…

- Ладно, бать, - конечно, Олег по простодушию соглашается на посулы отца. – Хорошо, а сегодня можно с тобой за улиткой?

- Слушай, - Саблину не хочется отказывать сыну, но сегодня ему нужно сходить в болото одному. – Сегодня не будем мать злить, видишь, она недовольная спать пошла.

- Да она всегда недовольная, - бурчит сын, но спорить дальше не решается; а тут как раз и старший из госпиталя вернулся.

Отряхнулся в сенях, разделся, вошёл в хату и, увидав отца с братом, спросил:

- Вы на рыбалку, что ли?

- Да нет, - отвечает отец. – Так, снасти проверяем.

И тогда Юра говорит младшему:

- Слышь, Олег, иди-ка разогрей еду.

- Да она гретая, - откликается Олег, которому не хочется уходить от так любимых им снастей и отца. – Мать только спать пошла, грела для тебя.

- Иди, говорю, - настаивает старший и для убедительности пихает младшего. – Иди, дай с батей поговорить.

- Чего? – упирается Олег.

Но Юрка его уже выталкивает:

- Да иди, сейчас поговорю с отцом и придёшь.

Акиму кажется, что Юрка торопится ему что-то сказать. И когда Олег наконец уходит, старший, наклонившись к отцу, почти шепчет:

- Батя, Пивоваров просил тебя к нему зайти.

Ну, прапорщик и так понимал, что их с доктором разговор не закончен. И посему он лишь интересуется, не отрывая глаз от петли, которую он вяжет для ловушки улиток:

- И когда же?

- Сегодня. У него смена до десяти, а потом он домой пойдёт. Сказал, что будет тебя ждать.

- И что же, я должен знать, где его дом? – говорит Саблин негромко.

- А, да… Он на Покровах живёт. Девятый дом, это номер, он ещё сказал, что второй со въезда, – вспоминает Юрка.

Аким лишь кивает ему: понял. И продолжает править ловушку. А сын убегает на кухню. Саблин с удивлением глядит ему вслед. Акиму кажется, что его обычно неторопливый и с детства не любящий суеты сын… торопится, что ли.

Интересно. Саблин бросает вязать узлы. И куда же это он торопится-то на ночь глядя? Наконец отец зовёт сына:

- Юрий!

И тот сразу выглядывает с кухни.

- Чего, бать?

- А ты, что, собираешься, что ли, куда?

- Так, пойду пройдусь… - как-то легко отвечает сын. – А то