Он забежал к ней, бодрый и веселый, чмокнул в макушку и исчез. На кухне шумно полилась вода, загремела кастрюля. Седьмого декабря, когда нашли тело старика, сын тоже вернулся оживленный, как после удачного свидания. Полез в холодильник и очень, очень долго сидел и жрал на кухне ее лазанью.

– Он съел за час приготовленное на три дня. Вот тогда я все поняла окончательно.

– Если бы вы обратились в полицию, женщина осталась бы жива, – без выражения сказал амбал. – Вы бы показали карту. Они установили бы наблюдение. А вместо этого ее зарезали, как свинью.

Парень сделал предупреждающий жест.

– Елена Юрьевна, вы знаете, зачем ваш сын и его друзья это делали?

Она кивнула.

– Хотели совершить идеальное преступление. Я прочитала их переписку в чате, когда Артем вышел в туалет.

– Кто участвовал в переписке?

– Там были только ники. В беседе, которую я увидела, их было пятеро. Все писали о себе в мужском роде. Но я раньше слышала, как Люба говорила о себе: «Я пошел, я сделал». Уверена, она была среди них.

Илюшин подался к ней:

– А Сафонов?

– Не знаю. Мне почему-то казалось, что нет.

– Вы и после пятого убийства не пошли в полицию, – жестко сказал амбал. – Ждали шестого?

Чего она ждала? Странный вопрос. Правильный ответ: ничего. Елена не думала о том, что ее сын кого-то убил. Она думала о том, что ее сын – убийца, а это разные вещи, совсем разные.

Ее Артем – убийца. Он мог убить еще двоих или пятерых, это ничего бы принципиально не изменило.

– У них что-то случилось. – Елена не узнала свой голос. – Пропал Василий Клименко. Я слышала, как они обсуждают его исчезновение между собой… Их это напугало, очень сильно напугало. Артем стал злой, постоянно огрызался на меня. Они удалили чат, перестали приходить к нам. Все затихло. Я ждала, что полиция найдет его, но ничего не случилось.

Испытала ли она облегчение, поняв, что Артема не поймают, или ужас? Вот в чем заключается проблема, когда твой сын оказывается убийцей: перестаешь понимать собственные чувства. Перестаешь даже понимать, чувствуешь ли их вообще.

Иногда случаются вещи, которые отменяют все, что ты знала. В этом случае некоторым образом отменяешься и ты сама. Если определять себя через ребенка («Я – любящая мать прекрасного девятнадцатилетнего сына»), что от тебя остается, когда вместо него возникает чужой юноша – юноша, которому нравится убивать людей?

В то же время, как ни парадоксально, все осталось на своих местах. Артем учился. Она работала. Тушила сыну мясо в сметане, как он любил. Если посмотреть со стороны, вела себя совершенно обычно, не считая, конечно, того случая, когда ей вызвали «Скорую» и полицию прямо в зоомагазин. С тех пор Елена избегала его. У любого может случиться истерика при виде хомяков, и, уж конечно, продавцам не стоило поднимать шум из-за пары разнесенных вдребезги клеток.

Прошел год, затем другой. Артем закончил институт – с отличием, как и ожидалось. Разговаривая с приятельницами, Елена иногда с удивлением слышала, как с гордостью сообщает им об успехах сына.

А в две тысячи тринадцатом все закончилось.

5

– Артем погиб в ноябре. – Елена Матусевич смотрела над их головами. – Он еще был жив, когда его нашли, но скончался в больнице, не приходя в сознание.

– Как он умер? – спросил парень, внимательно глядя на нее.

– Его забили до смерти.

Двое гостей переглянулись опять.

– Убийцу поймали? – Старший быстро писал в блокноте.

– Нет. Артем был высокий, физически развитый. Ходил в тренажерный зал… Это был кто-то очень сильный.

«Или кто-то обезумевший от ярости», – подумал Илюшин.

– Вы сказали про девушку, которая приходила к вам. – Бабкин сверился с записью. – Приемная дочь Мельникова. Кто это?

Елена запоздало поняла, что ошиблась насчет этих двоих. Не Анна прислала их, чтобы убить ее. От страха она выложила им то, о чем намеревалась молчать до самой смерти.

Что ж, одной дрянной историей больше, одной меньше.

– Я услышала описание одного из тех людей, кого убил мой сын… или его друзья. Старик с большим родимым пятном над губой. У нас в историко-архивном – сейчас он РГГУ, вы знаете? – философию преподавал Мельников. Прекрасный лектор, старая школа. Мы все его очень любили. У него было родимое пятно такой странной формы…

Она замолчала. Пес шевельнулся под рукой, ткнулся влажным носом в ладонь.

– Я наняла частного детектива. – Елена стала говорить отрывисто. – Он нашел семью. Константин Романович пропал в Зеленограде за неделю до того, как обнаружили тело старика. Я стала ждать. Надеялась, это не он. Боялась прийти в морг, чтобы проверить. Заподозрили бы. Мельников так и не вернулся. У него осталась девочка, шестнадцать лет. Аня. Он ее опекал. Детектив все разузнал о ней. Никаких близких родственников. Учится, работает. Нельзя было так все оставить. У меня при садике живет Гриша…

– Кто такой Гриша? – быстро спросил Макар.

– Гриша Ремзя. Сторож. Инвалид, у него тяжелая судьба. Обманули, лишили квартиры. А он добрейшей души человек. Прижился. Я попросила его отвозить деньги каждые три месяца в Зеленоград. Опускать в ящик. В конверте, со штампом, как будто доставлено по почте. Все было нормально, а потом…

А потом девушка сумела узнать, где живет Елена, и пришла в ее квартиру, как пришли эти двое, но не сидела на стуле и не подносила стакан воды, а разбила зеркало и прижала осколок к ее горлу. И Елена, которая поклялась себе, что будет молчать обо всем до самой смерти, все ей рассказала. Любой бы рассказал, если б увидел ее глаза.

6

– Она не знала… – протянул Бабкин. – Она думала, деньги посылает ей пропавший опекун, а оказалось, вы. Вы сказали ей, что старик мертв?

Елена нашла в себе силы усмехнуться.

– Думаете, у меня был выбор? Она вскрыла бы меня, как консервную банку. Я выложила все, что знала. После смерти Артема я звонила его друзьям, и выяснилось, что все они мертвы. Все, кроме Никиты Сафонова. Она взяла у меня его фотографию и исчезла.

– Какого числа она приходила?

– Одиннадцатого октября, днем, – не задумываясь ответила Елена. – Она требовала, чтобы я позвонила Сафонову. Но у меня давно нет его номера.

– Вы сказали, она взяла фотографию, – встрепенулся Макар. – Откуда она у вас?

– У меня их много.

Женщина встала, подошла к шкафу и вынула лежащий на книгах альбом.

– Мальчики в ту осень часто снимали друг друга.

Да, они были здесь, между бумажных страниц: и Эмиль с вдохновенным лицом, и смеющийся Артем, и Лобан, и Люба Сенцова, и даже Василий Клименко с круглой несчастной физиономией. Макар вытащил несколько фотографий Никиты и разложил на коленях. Сафонов на фоне колонн, Сафонов на трибунах, Сафонов стоит, сунув руки в карманы и широко улыбаясь, а за ним песчаная дорога и зеленое поле.