До Степных ворот добрались без происшествий, нас ждали. Как только передовой всадник ступил на каменную брусчатку перед высокими створками, они распахнулись как будто сами собой. Мрассу вышли на дорогу, остановились, Лал и Улдус подошли к нашей бричке, я спрыгнул на землю. Они поклонились мне в пояс, их жест повторили все мрассу. Я ответил тем же.

– Слова придумали, чтобы люди понимали друг друга, но иногда они не нужны, – сказал Улдус. – Прости, Тримайло, но я уйду со своими, мне здесь не место.

Я кивнул, что тут скажешь, он прав.

– Благодаря тебе я могу вернуться в родные степи, – продолжал Улдус, – но я помню все, что случилось, это преобразило меня. Лал хочет сделать тебе подарок на прощание.

Лал протянул мне деревянную фигурку человечка на шнурке и берестяную флягу.

– Это кызыр – оберег, он принесет тебе удачу. А во фляге гоблинский порошок – редкая вещь, пригодится, если посыпать им человека, он уснет и проснется, если порошок смахнуть, или через несколько часов, пока чары не развеются, – пояснил Улдус.

Лал кивнул своим, и один из мрассовцев принес золотой с черным бунчук.

– Спасибо и прощайте, – ответил я, принимая дары.

Мрассу присоединились к своим, и они все вместе быстрым шагом отправились в сторону чернеющей вдалеке полоски Восточного леса.

Ворота заперли, и мы возвращались на пир в полном молчании. В центральном зале воеводиного дома стоял невообразимый шум. Мы поспели на перемену блюд, нас приветствовали радостными возгласами, усадили за стол… И пошла жара. Чашам и братинам[76]я потерял счет. Меня заставляли рассказывать про состязание с Азаматом, поединок с троллем раз сто (это, конечно, гипербола, но раз пять точно рассказывал). В голове зашумело, тело налилось приятным теплом от выпитого вина и браги и всеобщего доброжелательного внимания. На радостях Осетр разрешил мне поискать Леха, дал попутчиков: Косматку (ему все равно домой ехать), Трегуза и Селезня, приказал княжескому псарю дать в провожатые четырех волкодавов.

Сивуха выбрал момент в конце пира и пришел объясняться: ему не понравилась история с освобождением мрассу, она многим не понравилась, но он зла не держит и просит его простить за горячность. Выпили мы с ним, решили все забыть, ведь мы братья!

Тяжелым и счастливым покинул я пир. Семка отвез меня домой, где я и уснул.

А голос заладил новую байку: «Базовая идеологическая концепция предполагает дуализм-противостояние, которое позволяет решать информационные и дезинформационные задачи, возникающие при функционировании власти и церкви, обслуживающие господствующий класс. Достаточно примитивного видеоряда и набора банальных истин, чтобы очернить противника и оправдать любое насилие, доказать господствующие постулаты. Убаюканные и одурманенные массы замирают в восторженной покорности, что влечет покой для власти предержащей.

Самое неудобное для базовой идеологической концепции – свобода личности от стереотипов восприятия. Если субъект проявляет нестандартное мышление, ему присваивается статус противника существующего режима либо колеблющегося.

Чтобы упорядочить отщепенцев, создаются ловушки в виде выдвиженцев – оппозиционеров, которых средства массовой информации рекламируют как борцов за свободу. Таким образом, власть консолидирует недовольных в контролируемые сообщества.

Если недовольные существующей властью сообщества возглавляют люди, с которыми нельзя договориться, таких лидеров дискредитируют или устраняют силовыми методами: высылают из страны, отправляют в места заключения, убивают и т. д. В случае если лидер идет на контакт, гонения на него продолжаются, но приобретают чисто демонстративный неопасный характер: возбуждение уголовного дела, обнаружение зарубежной коммерческой деятельности или наличия элитной недвижимости в собственности. При необходимости «ручные» руководители выдвигаются в результате спецоперации.

Выбор спецслужбы, как правило, останавливают на людях колеблющихся, а соответственно беспринципных. Таким трудно сделать внятную карьеру в силу амбивалентности побуждений. Им приходится постоянно бороться не только с вызовами внешней среды, но и с собственным альтер-эго, что сильно осложняет выполнение людьми подобного рода даже собственного жизненного плана. Однако указанные осложнения не исключают возможность наличия природных или приобретенных дарований у описанной категории индивидуумов.

Люди талантливые, но не добившиеся положения, соответствующего их амбициям, чувствуют себя несправедливо обойденными вниманием руководства страны, партии и т. д. Естественно, получая новую возможность, при поддержке спецслужб, марионеточный правитель уверенно идет к цели, которую ему укажут соответствующие лица. Его жизнь приобретает смысл, и колебания уходят на второй план вместе с нравственными законами и совестью».

Наутро проснулся, умылся, собрался в путь-дорогу. Когда вышел из дому, меня уже ждала вся честная компания: Косматко, Трегуз, Селезень, заехали за Ассамом, тот по-прежнему никого к себе не подпускал. Двинулись по просыпающимся улицам Славена, сопровождаемые четырьмя огромными, ростом с пони, псами, которые резвились как щенки.

Из Славена выехали еще навеселе, с песнями, и двинулись прямо к полоске Восточного леса. Только Косматко ехал хмурый, ни с кем не разговаривал. На вопросы про эльфов отнекивался, дескать, он к ним не суется, они к нему. Псы носились вокруг нас с громким лаем. Общее настроение было не совсем подходящее случаю: складывалось впечатление о загородной прогулке, легкой и увеселительной. Следовало бы воинство подтянуть громким окриком и грубым словом. Но сделать это было некому, Осетр и Сивуха остались в Славене, хотя их незримое присутствие, безусловно, ощущалось. Привык я к этим суровым и правильным парням, мне их не хватало.

Собаки подняли стаю куропаток, Тергуз с Селезнем стали метать стрелы с переменным успехом, громко радуясь удачным выстрелам и подтрунивая друг над другом в случае неудачи. Я тоже решил поучаствовать, взял тул с короткими облегченными стрелами, на мелкую дичь. Выпустил три стрелы почти не целясь: учитесь, сынки, три выстрела – три куропатки.

Косматко еще больше помрачнел, зыркнул на меня так, будто он Ленин, а я зажравшийся буржуй. Лесник, видно, переживает, что его науку попусту используют, а впрочем, бес его разберет, этого шамана-телепата.

Я придумал себе развлечение поинтересней: стал сбивать стрелы моих спутников. Это оказалось посложней: при таком выстреле очень важно точно уловить момент, когда стрела выбрасывается тетивой, иначе запоздаешь. И снова пять выстрелов – пять попаданий. Трегуз с Селезнем взмолились даже, чтобы я им охотиться не мешал. Но и им стрельба вскоре наскучила. Собаки собрали добычу, охотники – стрелы, и мы продолжили поход уже плотной группой. Трегуз затянул было песню, но его никто не поддержал, мы въехали в Восточный лес, и настроение изменилось.