Снаряд разорвался в квартире напротив, выворотив приличный кусок простенка. Свистнули и полетели в разные стороны осколки.

– А-ааааа. – Семен, коренастый мужик из числа ополченцев, упал, прижимая руки к левому боку. Ладони тут же окрасились красным, потемнела, набухая кровью, пропотевшая хэбэшка. На усыпанном бело-серой бетонной пылью линолеуме начало растекаться влажное пятно.

– Васенков, быстро! – Я лишь кивнул в сторону Семена и, краем глаза заметив, как мой боец бросился к раненому, прильнул к амбразуре, пробитой в стене здания.

– К бою! – выдохнул в микрофон радиостанции, видя, как вражеская пехота начинает выползать из-за своих укрытий. Один из боевиков упал, видимо, сработал кто-то из наших снайперов, но позиция снайперской пары не осталась незамеченной – здание тут же потрясло взрывами.

– Аллах акбар! – взвыли ваххабиты.

– Дави чмырей! – Я слился с оружием и в две очереди положил высокого бородача, ссутулившегося за обломками автобусной остановки.

Снаряд влетел в окно квартиры под нами, пол вздыбился. Или мне это показалось? Как бы то ни было, я пошатнулся и едва удержал равновесие, в следующую секунду на стене за моей спиной расписался крупнокалиберный пулемет. Я вновь увидел цель и коротко выстрелил. В соседнем окне строчил из «АК» Васенков, оказать первую медицинскую помощь раненому он не успел. Впрочем, никакой помощи Семену уже не требовалось, из разряда трехсотых он перешел в двухсотые. Пятно под ним разрослось до размеров небольшой лужицы, но больше не увеличивалось. Окровавленные ненужные бинты валялись рядом. Противник попер напролом, сомнений не осталось – нас решили дожать.

– Держаться! – Голос Пащенкова прорвался сквозь беспрестанный грохот, свист, вой и звон. Я выстрелил, присел, упал на пол, откатился в угол, сменил магазин, стараясь хоть чуть-чуть успокоить дыхание. И почти сразу вернулся к окну. Противник подошел совсем близко. Еще немного, и первая волна наступающих ворвется в обороняемые нами здания. Я вскинул автомат, длинными очередями поприжал наступающих, и в тот самый момент, когда собирался добить последние патроны, со стороны наших позиций ярким метеором пронеслась ракета ПТРК. Ударив в самый далеко отстоящий танк, она ослепительно вспыхнула, рассыпалась миллиардом искр, а следом «Т-98» объяло сине-зеленое пламя, прогремел взрыв, башню отбросило в сторону.

Экипажи и командование «Монстров» еще не успели осознать произошедшее, а к стальным громадинам уже неслись новые огненные стрелы ПТРК «Перун» и «Сварог». В ослепительных вспышках один за другим исчезала мощь и гордость отечественного танкостроения.

– Вот так вот! – выдохнул я, пораженно уставившись на происходящее. Как выяснилось, «98-е» горели за милую душу. А как иначе? Странно было бы предположить, что, создав неубиенный танк и начав его продавать направо и налево, мы не создали оружие, способное его поражать. Да и не могло быть иначе, коль на помощь пришли наши древние боги.

До экипажей «Монстров» наконец дошло. Уцелевшие танки развернулись и, давя свою пехоту, заскребли гусеницами прочь от линии фронта, но слишком глубоко, слишком близко они подошли к нашим позициям. Два танка из удиравшей в центре троицы вспыхнули сразу, третий встал, и из его утробы, видимо, боясь сгореть заживо, выскочили вопящие танкисты. Далеко отбежать им не удалось – не дали, три трупа в черных комбинезонах украсили изуродованную мостовую. Последний «Т-98», вспоротый сразу тремя ракетами, раскололся надвое. Асфальт зашипел от плавящейся, растекающейся стали. Совсем еще недавно несокрушимый металл разгорался все сильнее и сильнее, во все стороны пыхало жаром. Происходящее было столь ошеломляющим, что цепь наступающих, почти добравшаяся до не «мертвой», непростреливаемой зоны, дрогнула, попятилась, а затем боевики с воплями беспорядочно побежали. Лишившись столь мощного прикрытия, их спины превратились в отличные мишени. Мой автомат строчил не переставая. Наконец выстрелы начали стихать. Площадка перед домом радовала глаз – средь поднимающихся в небо факелов лежали многочисленные трупы захватчиков. Изредка щелкали одиночные выстрелы, это снайперы добивали раненых.

– Противник оттянулся назад, производит перегруппировку сил, – сообщил кто-то из наблюдателей, а спустя десять минут на перекрестке двух улиц послышались многочисленные взрывы, приступила к работе маневренная группа капитана Шилова. Вскоре в штаб обороны от него поступил доклад:

– Отошли без потерь. Уничтожено три БМП, один Т-72, до полусотни единиц личного состава.

– Принял… – И тишина в эфире.

Близился вечер, нависавшие над городом низкие облака разродились дождиком. Ваххабиты, ощетинившись стволами уцелевшей техники, заняли круговую оборону. Стало понятно, что противник выдохся и новых попыток взять город сегодня не будет. Мы их остановили! К утру обещали подтянуться ополченцы из пригородов и районных центров, а значит, противник не прорвется. Ему кирдык, несомненно. День-два, и он попытается сделать ноги, но кто ему даст? Мы почти победили, вот только на то, чтобы радоваться, сил не осталось. Да и радость получалась слишком приправлена горечью.

– Выставить по одному наблюдателю от тройки, остальным спать. Юра, – я позвал сидевшего на лестничной площадке и скребыхавшего ложкой Васенкова, – доедай и спать, вторая смена твоя.

– Угу. – Пустая банка стукнулась об пол. Забулькала наливаемая в кружку вода. Сегодня все горячее, я разрешил. Сидевший на ступеньках лестницы Юрка зажег газовую горелку, поставил на таганок кружку. Пока вода закипала, вытащил из коробки пакетик с джемом и принялся выдавливать его содержимое на язык. Проглотив, выдавил новую порцию, блаженно закрыл глаза и вновь повторил столь нехитрую процедуру. Когда же пакетик опустел, сунул его в щель и полез в стоявший рядом второй паек. Чего-чего, а с жрачкой проблем не было – несколько коробок с сухим пайком, предназначавшихся погибшим сегодня парням, оставались нетронутыми. Рядом с Юркой шуршал галетами Ильдар. Пролетом ниже расположились уцелевшие ополченцы, они тоже дербанили пайки, вот только горелок у них не было, мы предложили им свою, но те предпочли есть холодное, чем ждать. Что ж, их право, голод не тетка. В соседней комнате тяжело всхрапывал Сатаев. Он даже не стал есть. Как только я объявил «отбой», упал на коврик и отрубился. Будь моя воля, я бы, наверное, тоже уже спал. Следовало бы заставить его переместиться на более безопасную лестничную клетку, но жалко будить. Буду надеяться, что эта жалость не выйдет ему боком.

– Товарищ прапорщик. – Хруст под ногами идущего я услышал чуть раньше, чем раздался его голос.

– Да? – Я не стал поворачиваться, безошибочно определив в идущем ко мне Васенкова.

– Тушняк. Горячий.

– Спасибо, – поблагодарил и, продолжая наблюдать сквозь стену падающего дождя за прилегающим пространством, протянул руку за предложенной тушенкой. А что отказываться? То, что я не хочу есть, это еще не значит, что не буду. Калории пополнять надо? Надо! Тогда в чем вопрос?

– Горячая, – еще раз предостерег Васенков и, уже почти было взгромоздивший банку на подоконник, тут же опустил руку вниз – не следует привлекать к себе чужое внимание дополнительными источниками тепла – не только у нас имеются приборы наблюдения. Кончики пальцев обожгло разогретым металлом, но банку из рук я так и не выпустил. Лишь когда ее дно коснулось пола, отдернул руку и машинально начал тереть обожженными пальцами о штанину – дурная привычка, оставшаяся с детства. Может, следовало на них подуть, а не… С легким шипеньем-шепотом в зенит ушла осветительная ракета. Ее «бух» в вышине на фоне недавнего грохота показался нежным шлепком. Новые шипящие звуки, и рядом с осветиловкой расцвели разноцветные сигнальные огни. Кто-то из наших на радостях запустил в белый свет трассерами. Радость радостью, а это он зря. Можно запросто схлопотать в ответку КПВТешную очередь, а то и снаряд, но «хоббиты» смолчали. Что бы это значило? Может, ничего, а может… А вот что может – это, пожалуй, многие варианты. Вверх взлетели новые гирлянды ракет, – у кого-то все же остались силы праздновать победу. Пока еще не полную, не окончательную, но победу! Не ту, что далеко на горизонте, а вот тут, рядом, только протяни руку. Еще день, максимум два, и либо вахи драпанут из города, либо мы их выбьем. Только далеко им не уйти, на южном направлении им готовят встречу, я слышал, как Пащенков отдавал указания. Пусть суки сдохнут.