Между тем никаких вопросов вдове подполковника Ширванского полка задавать не следовало. Чрезвычайный посланник и полномочный министр Веселитский предупредил капитана об этом.

Вздохнув, Козлянинов повернулся к гостям. Они по-прежнему сидели неподвижно на стульях, привинченных к полу, и держали в руках рюмки с бенедиктином.

— Лучший опыт мореплавания я получил, когда в молодости служил на английском флоте, — произнес он.

— Вы побывали на разных океанах? — спросил Мещерский.

— Да, разумеется.

— Что запомнилось вам в дальних странствиях?

— Однажды я пережил бунт на корабле…

Тут Аржанова взглянула на капитана с интересом. Сделав столь неожиданное признание, он как будто сразу сломал лед отчуждения между ними. Ей трудно было рассчитывать на такое, да еще в самом начале плавания.

Коротко, но точно строя фразы, Козлянинов повел рассказ. Будучи уже штурманом, он нанялся на парусник, идущий из Плимута в Бомбей с грузом для колониальной армии. У западных берегов Африки судно попало в полосу затяжных штилей. Запасы провизии уменьшались с катастрофической быстротой, а капитан, человек грубый и надменный, изнурял команду бесконечными авралами, пытаясь в ходе сложных маневров парусами ловить ветер и двигаться к цели. Во главе заговора встал боцман. Но не все матросы поддерживали его.

Бунтовщики умело спровоцировали драку на квартер-деке, перед шканцами. В ход пошли ножи, молотки, палки. Став спиной к спине, штурман Козлянинов и тиммерман[23]Бредшоу сумели пробиться к юту, где сгруппировались сторонники капитана. Хорошо, что Роберт никогда не расставался со своим кортиком.

Кортик сыграл большую роль. Им был смертельно ранен боцман, капитан же уцелел, и колеблющиеся перешли на его сторону. Бунтовщиков заставили сесть в шлюпку и отплыть от корабля. Им дали компас, три бочки пресной воды и бочку сухарей. С тех пор Козлянинов никого из них не видел. Штиль продолжался на Атлантическом океане еще пять дней. Затем подул гарматтан, ветер из Сахары, порывистый, жаркий, пыльный. В Бомбей они пришли через полтора месяца.

В конце этого рассказа Аржанова смотрела на Бредшоу с немалым уважением. Англичанин вполне дружелюбно улыбнулся молодой леди и сжал ладонью рукоять своего знаменитого кортика. Мещерский принялся рассуждать о том, легко ли завладеть судном, затерянным среди водных пространств. Капитан отвечал ему уклончиво.

— А почему Роберт называет вас командором? — спросила она.

— Не люблю я, Анастасия Петровна, нынешние нововведения. По-моему, звучит нелепо: «капитан бригадирского ранга». Смахивает на сухопутные войска, где тоже есть бригадиры. Другое дело — «Устав Морской», государем Петром Великим написанный! Мой чин там обозначен четко и просто — капитан-командор.

— Можно и мне называть вас командором?

— Буду только рад, сударыня…

Когда «Хотин» и «Хопер» миновали мыс Чауда, взору мореплавателей открылся просторный Кафинский залив и город Кафа на пологом, каменистом западном его берегу. Вид он имел внушительный: крепостные стены высотой до двенадцати метров и 26 боевых башен, по большей части прямоугольных, трехэтажных. Башни и стены украшали зубцы, но они не являлись декоративными деталями. Зубцы, мерлоны и кремальеры служили защитой для лучников и арбалетчиков, отряды которых при владычестве генуэзцев составляли гарнизон крепости. Итальянцы впервые появились здесь в 60-е годы XIII столетия.

Предприимчивые купцы и умелые судостроители, они пересекли Черное море на своих скоростных и маневренных парусно-весельных галеях и увидели Тавриду, полуостров, очень давно освоенный греками, потом перешедший под власть Византии. Воздух его, напоенный светом и теплом, напомнил им родное Средиземноморье.

Горы, подступавшие к самой воде, покрытые буковыми и дубовыми лесами, представляли собой пейзаж невероятной красоты. Бухты, гавани и заливы казались прямо созданными для судоходства.

Центром фактории они выбрали урочище Кафу, небольшое селение, принадлежавшее племяннику золотоордынского хана Оран-Тимуру. С кочевниками итальянцы договорились. Тем очень понравились генуэзские золотые монеты под названием джоновины. В XIV веке уже существовало капитанство Готия, целая область, управляемая по законам Генуи, но с консулом, выбиравшимся из местной знати сроком на один год. В эту область входили многие современные города Южного берега Крыма: Балаклава, Форос, Алупка, Мисхор, Ореанда, Ялта, Никита, Гурзуф, Партенит, Алушта, Судак, Керчь.

Кафа, которую итальянцы на свой манер называли Каффа, с двумя «Ф», превратилась в большой город с крепостью и населением около семидесяти тысяч человек. Генуэзцев была всего тысяча, остальные — греки, армяне, русские, татары, караимы, евреи.

Преобладали люди православного закона. Но никаких запрещений на конфессии не существовало. В городе мирно соседствовали католические и православные храмы, мечети, кенасы, синагога.

Торговый оборот Кафы, попавшей в центр международной торговли стран Запада и востока, Юга и Севера, был по тем временам огромен. Сюда привозили русские меха и лес, китайский шелк, арабские пряности и кофе, персидские ковры, турецкую кожу и драгоценности, французское оружие. Пользовались спросом у заезжих купцов и местные товары: соль, соленая рыба, икра, пшеница.

Но наибольшие прибыли генуэзцам приносила работорговля. Основными их поставщиками стали крымские татары, регулярно совершавшие набеги за невольниками на южно-русские земли и западный Кавказ. Рабом в капитанстве Готия можно было стать легко. За людьми охотились пираты, промышлявшие на море и даже нападавшие на приморские селения. В рабство продавала своих детей беднота. Власти лишали свободы здешних «маленьких людей без имени» за любой проступок: неуплату налогов, долги, административные нарушения.

Невольничий рынок в Кафе занимал самую большую городскую площадь. Мужчин-рабов продавали скованными по десять человек. Женщины-рабыни удостаивались личного осмотра покупателем. Рабы-дети, особенно — мальчики — лакомый товар для гомосексуалистов, стоили дороже всего. Все национальности, обитавшие в Тавриде и Северном Причерноморье, были представлены здесь, но больше других — русские, грузины, черкесы, абхазы. Из Кафы на кораблях их увозили дальше — в Византию, Италию, Египет.

Власть генуэзцев в Тавриде казалась незыблемой. Они чеканили собственную монету — серебряный аспр, не жалели денег на строительство и ремонт оборонительных сооружений и дорог, повсюду держали гарнизоны из наемных солдат. Их купеческие конторы, судовладельческие компании и банки процветали.

Однако через двести с лишним лет появились новые завоеватели, и могучее капитанство Готия прекратило свое существование, разрушившись буквально за несколько дней. Флот Османской империи летом 1475 года высадил здесь многочисленный десант. Итальянцы хотели защищаться. Но предатель из крымских татар ночью открыл османам крепостные ворота. Они овладели Кафой, практически не понеся потерь.