Молодой человек провел Чарли в небольшую скромную приемную ипредложил чашку кофе. Чарли отказался.

В открытую дверь приемной Чарли наблюдал за людьми. Мимодвери проходили женщины, ребятня, подростки в форменных футболках, по которымможно было определить волонтеров. Во дворе ребята играли в баскетбол. Чарлиувидел на стене объявление с приглашением женщин района на занятия попрофилактике жестокого обращения с детьми в семье. Чарли не был уверен, чтоцентр играет такую уж важную роль в жизни района, но по крайней мере обещанноездесь исполняли. Он следил, как мальчишки кидают мяч в кольцо, когда перед нимвозникла высокая молодая блондинка. Она была в джинсах, кроссовках и такой жеформенной футболке. Чарли встал и пожал ей руку, она оказалась почти одного сним роста. Стройная, высокая, эффектная. Ей бы быть фотомоделью, а несоциальным работником. Она с улыбкой поздоровалась, но держалась при этомофициально и даже строго. Финансирование центру было нужно как воздух, но не вхарактере Кэрол было пресмыкаться или лебезить, даже если бы от этого был толк.Она так и не научилась заискивать, к тому же ей было не вполне ясно, чего отнее ждет посетитель. Она пригласила Чарли в кабинет, при этом вид у нее былдовольно неприступный, словно она заранее приготовилась к обороне.

На стенах висели плакаты, графики, приказы, объявления,официальные распоряжения органов власти, имеющие отношение к работе центра.Номера горячих линий для лиц с суицидальными наклонностями, надзорных органовза потреблением спиртного и наркотиков, плакат, обучающий техникеискусственного дыхания. Книжный шкаф был забит всевозможными справочниками,книги лежали и на полу. Стол Кэрол был завален бумагами, лоток с входящейкорреспонденцией переполнился. И еще на столе было много фотографий детей,вероятно когда-либо прошедших через центр. Это был кабинет очень занятогочеловека. Чарли знал, что занятия во всех группах, в том числе и для жителейрайона, Кэрол ведет сама. Единственный курс, который она доверила своейпомощнице, был для матерей. Его вела одна женщина из района, сама в прошломжертва насилия, которая прошла соответствующее обучение и теперь учила выживатьдругих. Кэрол Паркер все делала сама, разве что полы не мыла и не готовила еду.Впрочем, в ее резюме говорилось, что в случае необходимости она и это готоваделать собственноручно. Такое уже случалось. Она была из тех женщин, о которыхинтересно читать, но страшновато общаться лично. Правда, в последнем Чарли ещене имел возможности убедиться, но внешности она, бесспорно, была незаурядной.Когда же Кэрол села за стол и улыбнулась, он прочел в ее взгляде явное дружелюбие.А глаза, пронзительно-синие, смотрели обезоруживающе открыто.

– Итак, мистер Харрингтон, вы решили наспроинспектировать, – констатировала Кэрол Паркер.

Впрочем, она понимала, что миллион долларов – деньгинешуточные, и он имеет на это право. Точнее говоря, фонд выделил им девятьсотсемьдесят пять тысяч – ровно столько, сколько Кэрол попросила. У нее не хватилодуху замахиваться на целый миллион, и она попросила дать столько, сколькосумела собрать сама за три предыдущих года. Официальное извещение о том, чтофонд выделил им деньги в полном объеме, ее просто ошеломило. Она одновременноподавала заявки в десяток разных фондов и везде получила отказ. Чаще всегоотказ мотивировали тем, что надо еще годик посмотреть, как у центра пойдутдела, а уж потом решать насчет финансирования. Так что Кэрол была ему оченьблагодарна, но все равно, как всегда, когда к ним наведывались спонсоры,чувствовала себя дрессированной обезьянкой. Ее призвание – спасать чужие жизнии лечить исковерканные души, все остальное ей неинтересно. Сбор денег онарасценивала как неприятную необходимость. Кэрол терпеть не могла кого-тообхаживать в расчете, что дадут денег, и делала это только ради тех, ктоприходил к ней за помощью. Ей претило уговаривать людей, купающихся в деньгах,выделить хоть какие-то крохи обездоленным детям. Что эти люди могут знать опятилетней малышке, которой плеснули в лицо раствором кислоты и теперь она навсю жизнь останется слепой? Или о мальчике, которому мамаша прижгла щекураскаленным утюгом? Или о двенадцатилетней девушке, которую с малых летнасиловал отец и у которой вся грудь в ожогах от сигарет? Как убедить этихлюдей в том, что эти дети нуждаются в их помощи? Чарли еще не знал, что онасобирается ему сказать, но видел, каким волнением пылают ее глаза. Еще онзаметил легкое неодобрение в ее взгляде, брошенном на безупречный костюм,дорогой галстук и золотые часы. Кэрол точно знала, что потраченным на нихденьгам нашла бы более полезное применение. Он мгновенно прочел ее мысли ипочувствовал себя идиотом, расфранченным павлином. И как он не подумал об этомзаранее?!

– Прошу прощения, что не оделся более подобающимобразом. Я к вам прямо с серьезной деловой встречи. – Это была неправда,но не мог же он отправиться в ресторан в джинсах и кроссовках. Чарли снялпиджак, расстегнул манжеты, завернул рукава, затем стянул галстук и засунул вкарман. Это мало что меняло, но он сделал все, что мог, и Кэрол улыбнулась.

– Простите, – извинилась она. – Пиар – не мойконек. Я люблю свое дело. А вот расстилать перед высокопоставленными гостямикрасную ковровую дорожку терпеть не могу. Во-первых, у нас ее нет, а если бы ибыла, мне все равно было бы недосуг этим заниматься.

У нее были длинные волосы, она носила их заплетенными втолстую косу. Что-то в ней было от женщин викингов. Она сидела за столом,вытянув перед собой длинные ноги, и никак не была похожа на социальногоработника. Тут Чарли вспомнил, что она училась в Принстоне, и, дабы растопитьлед, заметил, что они вышли из одной альма-матер.

– В Колумбийском мне больше понравилось, – честнопризналась Кэрол. Тот факт, что они учились в одном университете, не произвелна нее никакого впечатления. – Там все было по-честному. По-моему,Принстон слишком носится со своим престижем. Только и разговору, что об историизаведения. Там больше изучают прошлое, нежели думают о будущем.

– Интересное наблюдение, мне оно в голову неприходило, – заметил Чарли, отдавая должное меткости ее суждения.Несомненно, Кэрол Паркер была женщиной прямой и даже строгой, но одновременнобыло в ней нечто совсем иное. – Вы были в студенческом братстве? –спросил он, не теряя надежды установить контакт или хотя бы найти точкисоприкосновения.

– Да, – вдруг смутилась она. – Я была в«Коттедже». – Она помолчала, потом понимающе улыбнулась. Она знала этоттип людей. Таких аристократов в Принстоне пруд пруди. – А вы – в«Плюще». – В «Плющ» женщин не брали, даже в бытность Кэрол. Она терпеть немогла этих парней-снобов. Теперь это казалось ребячеством и глупостью.

Чарли кивнул, она улыбнулась.

– Не стану спрашивать, как вы догадались. – Яснобыло, что ей знаком его тип людей, но больше она о нем ничего не знает. –Могу я рассчитывать на ваше прощение?

– Можете, – рассмеялась Кэрол и в одно мгновениепомолодела. На ее лице не было никакой косметики, слишком много забот, чтобыеще думать о такой безделице. – Взнос вашего фонда – залог того, что я вампрощу что угодно, если только вы не станете издеваться над своими детьми.