— Во сколько это было, и как он выглядел?

— Э-э… — замялась она, — часов в одиннадцать примерно. Выглядел старше Вас, лет сорок, худой, волосы назад и в очках был черных.

— У него что-нибудь в руках было?

— Да, было, было, — закивала Барчиной, — коробка большая, с цветами.

— Почему Вы решили, что коробка была с цветами? Он что, их доставал? — буравил ее взглядом Василий.

— Ну, это, я когда у него спросила, к кому он идет, он сказал, что женщина у него тут живет. На день рождения он к ней пришел, — опустила глаза консьержка. — Я пускать не хотела, спросила, в какую квартиру он идет. Нас так учили, чтобы мы всех спрашивали…

Она явно что-то недоговаривала, и Кравчук догадался, что именно.

— И что? Он деньги Вам дал, так? — Сделав предупредительный жест, чтобы она не вздумала ему врать, он с напором спросил: — Барчиной, Вы меня поймите, я не следователь. Каждый зарабатывает, как может, и я не осуждать Вас сюда пришел. Мне нужно только получить интересующие меня сведения. Вы можете показать мне деньги, которые передал Вам этот человек?

Она мотнула головой, — Нет, ничего он мне не давал! — В ее глазах он увидел смятение, но это, скорее, от упрямства. Может, природного. А может, приобретенного уже здесь, в условиях нелегальной иммиграции, где сама жизнь заставляет лгать и с недоверием принимать каждого русского. На купюрах, которые дал ей киллер, а Кравчук уже не сомневался, что это был именно он, могли остаться отпечатки его пальцев. И хотя надежда на это призрачная, он все равно решил потянуть за эту ниточку. Если киллер был судим, то, пробив его пальчики, следствие могло бы сразу установить личность исполнителя. А через него, возможно, удастся выйти и на заказчика.

— Если Вы не потратили эти деньги, то я готов выкупить их у вас и дам за них, скажем, три тысячи. Идет?

Улыбка у него была искушающая, взгляд внимательный, а руки уже открыли барсетку, завороженно глянув на которую, Барчиной увидела внутри целую пачку тысячных купюр.

Жизнь у нее — не сахар. Деньги нужны на все. Квартиру снимать — деньги, одежда — опять деньги, пища, — все стоит денег. Тут еще появилась возможность оформить все документы официально, а там, глядишь, и до российского гражданства рукой подать. А где их взять? Она — консьержка, муж — дворник. Нищета и безысходность. Поэтому нельзя упускать такой шанс, надо поторговаться, вдруг этот холеный русский хмырь еще тысчонку-другую накинет?

— Пять тысяч, — она улыбнулась, но в ее глазах Василий прочитал жесткую решимость не уступать. Он мог бы, конечно, и поторговаться. Наверняка, боясь потерять такого клиента, как он, консьержка в конце концов ему бы уступила, но желания торговаться у Василия не было. К тому же, Степан Минк щедро снабдил его деньгами на накладные расходы, связанные с расследованием смерти брата. Ему нужен был только результат, а за ценой он не постоит.

— Хорошо, — кивнул Василий, отсчитывая деньги.

Она извлекла из халата и протянула ему пятьсот рублей одной купюрой, но он предложил положить купюру на стол, чтобы не стереть отпечатки пальцев возможного преступника, которые могли на ней находиться.

— Больше он Вам точно не давал? — скорее для проформы уточнил он.

— Нет, ничего, — первый раз за время их разговора довольно улыбнулась Барчиной.

— Скажите, а когда он давал Вам эти деньги, он случайно не в перчатках был? — на всякий случай уточнил Кравчук.

— Нет, — она глянула на него с удивлением, — какой перчатка, лето сейчас.

— Когда этот мужчина уходил, у него с собой коробки не было?

— Нет, не было, — радостно сказала она, в уме уже находя применение внезапно упавшему на ее голову богатству.

Кравчук глянул на часы, было почти одиннадцать. Он достал мобильный и набрал номер Берегового. В трубке послышался сонный, с хрипотцой, голос товарища:

— Да, Вась, привет. Слушаю тебя.

— Привет! Извини, если разбудил. Слушай, я тут беседую с консьержкой дома, откуда стреляли в Минка. Она передала мне купюру, которую дал ей возможный стрелок. На ней могут быть его пальчики. Надо кого-нибудь прислать, чтобы оформить изъятие. И у меня к тебе вопрос. Скажи, а твои ребята, когда осматривали чердак, никакой коробки не находили?

— Умеешь ты с утра пораньше огорошить, — вроде как с неохотой, но одновременно заинтересованно отозвался Алексей. — Нет, никакой коробки не было. Мы нашли там винтовку и стреляную гильзу. Больше ничего.

— Смотри, Лех, — стал делиться с ним своими соображениями Василий, — давай рассуждать логически. Барчиной, это консьержка, сказала мне, что мужик был с коробкой для цветов. Если он зашел в дом с ней, а вышел без нее, то куда он ее мог выбросить?

— В мусоропровод, — оживился Береговой. — Я все понял, сейчас пришлю людей и приеду сам…

Часа через полтора, несмотря на выходной, помимо следственной группы, состоящей из молодого следователя, эксперта-трассолога, участкового уполномоченного и оперативника, на место происшествия прибыл директор управляющей компании, обслуживающей этот дом, с тремя рабочими и специальной ассенизаторской машиной. Контейнер с мусором был вынут, и через некоторое время рабочие, которым директор пообещал выплатить премию за копание в мусоре, обнаружили и передали следователю коробку для цветов и матерчатые перчатки. Скорее всего, именно они принадлежали киллеру. К тому же, консьержка сказала, что эта коробка похожа на ту, что она видела у того мужчины.

В присутствии понятых коробка, перчатки и денежная купюра, изъятая у консьержки, были упакованы в полиэтиленовые пакеты и изъяты, а консьержка допрошена повторно. Кравчуку осталось только дождаться Берегового. Он предложит ему где-нибудь посидеть, пообщаться. Глядишь, и уговорит его помогать в расследовании смерти Минка. Ведь без помощи официального следствия ему одному добиться ничего не удастся. Береговому он помог, и помог серьезно. Без него вряд ли бы следствие нашло такие важные улики. А в понедельник мусорный контейнер вывезли бы на свалку и пиши-пропало. Так что Леха теперь его должник. А еще он собирается предложить ему деньги…

* * *

Хорошее все-таки место — чайхана. Уютно тут. И немноголюдно. Может, потому, что не время еще? На часах только два часа дня. Обычно народ сюда начинает подтягиваться ближе к вечеру. И не простой народ, а состоятельный, знающий себе цену. Чиновники высокого полета, бизнесмены. Кто-то приходит сюда, чтобы просто отдохнуть от забот насущных, а кто-то, чтобы совместить приятное с полезным: выпить, развлечься, а заодно и «порешать вопросы», приобретя в процессе новые полезные знакомства. Потому что чайхана эта не где-нибудь на задворках Москвы находится, а в самом, что ни на есть центре — на улице Неглинной. Место это козырное, пафосное. Рядом — здание, занимаемое центральным аппаратом Федеральной налоговой службы, а уж про офисы известных и богатых компаний и говорить не приходится, уж их-то тут как грибов после теплого августовского ливня.