«Придется платить за порчу ворот…» - пронеслось в голове Каспара.

– Каспар, ты цел? - спросила Генриетта.

– Цел, дорогая… Я взгляну, что там…

Лежавший на мостовой мешочек с осветительной смесью еще горел, потрескивая и разбрасывая искры. Каспар перешел улицу и при свете затухающего пламени заглянул за телегу. Стрелок лежал на спине, раскинув руки, рядом валялся заряженный двулучный арбалет - лучшее средство для убийства из засады.

– Каспар, возвращайся! - потребовала Генриетта.

– Иду, дорогая… - ответил он и поспешил назад. Калитку распахнул Хуберт. Он пропустил отца, выглянул на улицу и снова закрыл, заперев на все засовы.

– Мам, он ранен! - сообщила Ева, едва отец переступил порог.

– Весь гарнизон в сборе, - усмехнулся Каспар и, улыбнувшись перепуганной жене, добавил: - Ничего страшного, просто царапина.

И съехал по стене на пол.

– Ева, живо тряпицы неси и горячую воду! Хуберт, а ты не отходи от окна, смотри в оба!

– Да ты у меня… прямо сержант…

– Помолчи, Каспар, сейчас я тебя перевяжу.

Генриетта разрезала ножом пропитавшийся кровью рукав и, едва взглянув на рану, крикнула:

– И иголку с суровой ниткой неси!

В доме наемника все самое необходимое лежало в одном месте, так что вскоре Ева принесла то, что потребовалось, а потом зажгла две дополнительные масляные лампы.

Подавая матери то мокрую тряпицу, то новую нитку, Ева внимательно следила за тем, как та накладывала стежки, понимая, что и это, помимо искусства фехтования, неотъемлемая часть жизни воина.

Вскоре рана была зашита, присыпана перетертой травой специального сбора и туго завязана порванной на ленты чистой тряпицей. Кровь остановилась, Каспар почувствовал себя лучше и с помощью Евы снял сапоги.

– Поди выпей сонного отвара, тебе нужно поспать.

– Нет, дорогая, спать мне некогда, да и вам тоже…

– Что же за враги у нас завелись, неужто королевские слуги? - воскликнула Генриетта.

– Я не говорю, что на нас должны напасть…

– А кто же тебе плечо порезал, папа? - спросила Ева.

– Это просто шайка воров, - ответил Каспар, подпустив в голос пренебрежительности.

– А за телегой кто сидел - тоже вор? - поинтересовалась Генриетта. Провести ее было непросто - муж едва добирается домой раненый, а у калитки его ждет убийца с арбалетом. Какие уж тут разбойники?

– Не знаю, кто был за телегой, его лицо мне незнакомо. Но я не об этом говорю, так что послушайте…

– Слушаем, - сказал Генриетта, глядя на мужа в упор.

– Мы должны переехать.

– Куда, батя?! - спросил из гостиной Хуберт.

– В Харнлон, - ответил Каспар, решив начать издалека.

– В Харнлон? - удивленно переспросила Генриетта.

– Да, дорогая, в большой и красивый город. Мне приходилось бывать в нем дважды, уверен, что и вам там очень понравится.

– А чего нам в Харнлоне делать? Здесь красильни, дом, дела идут хорошо.

– Видишь ли… - Каспар пытался представить переезд как можно более безобидным. - Король назначает меня на службу, а отказываться как-то неприлично, все же теперь мы часть королевства.

– А что за служба, папа? - спросила Ева.

– Ну мне предлагают место королевского наместника.

– А титул к нему прилагается? - поинтересовался из гостиной Хуберт, стоявший у окна наблюдателем.

– Если у меня получится там служить, я стану графом…

Генриетта и Ева переглянулись. Из гостиной выглянул Хуберт.

– Батя, это правда?

– Правда, сынок. Только жить мы будем не в самом Харнлоне, а в своей новой вотчине, в городе Тыкерья.

– Тыкерья? - переспросила Генриетта. - Что-то я не слышала о таком городе.

– Это чуть севернее королевской столицы, дорогая, недалеко от океана.

– Что-о-о? - угрожающе произнесла она. - Ты собираешься жить на берегу Студеного океана?

– Ну почему же на берегу, дорогая? Совсем не на берегу! От того места, где мы будем жить, до океана еще ехать и ехать!

Каспар промолчал о том, что в Тыкерье их никто не ждет и, чтобы поселиться в нем, нужно разбить войско вердийцев, которые вовсе не жаждут почувствовать над собой власть королевского наместника.

– Да там, наверное, ледяные пустоши и ничего более! - не сдавалась Генриетта.

– Нет, дорогая, там есть и леса, - возразил Каспар, хотя назвать северные кустарники деревьями можно было лишь с большой натяжкой.

– Мама, если мы станем графами, ты сможешь отдать дочь за дворянина, - пришел на помощь отцу Хуберт.

– Да-а? - поразилась Генриетта. - Каспар, это правда?

– Дорогая, ну, если я стану графом, мы окажемся вровень с любым другим графом королевства. Не вижу здесь ничего удивительного.

Эти слова изменили настроение Генриетты. Она подошла к зеркалу и при свете лампы поправила растрепавшиеся волосы, потом одернула ночную рубашку и, повернувшись, сказала:

– Ну раз сам король предлагает службу, надо ехать…

– Так, значит, мы едем? - обрадовалась Ева. - Ура-а-а! То есть какой ужас, я не смогу посещать школу для девочек.

Генриетта хотела сделать дочери замечание, но передумала. Она вся уже была во власти новых планов.

– Когда мы уезжаем, дорогой? - спросила она.

– На сборы у нас один день, наутро следующего дня мы будем уже в дороге.

Король Филипп не спал полночи и забылся беспокойным сном, когда уже начало светать. Его личный слуга Гангур несколько раз заглядывал в зал, беспокоясь, что его величество спит в неудобной позе, однако заходить не решился.

Когда часы на ратуше пробили десять, Филипп проснулся сам.

Потянувшись на короткой кушетке, он с удивлением заметил, что спал не раздеваясь, затем выглянул на площадь, где уже толпился народ. Ближнюю к ратуши часть площади отгородили возами, за которыми стояли часовые, остальное пространство было отдано под торговлю.

– Гангур! - позвал король.

– Я здесь, ваше величество, - отозвался слуга, появляясь в сопровождении еще двух лакеев. Они принесли воды для умывания, смену белья, платье и пару сапог.

Король хотел немедленно спросить о новостях, он ждал сообщения от графа Маквиана, но решил не делать этого при лакеях.

Умывшись и сменив платье, его величество, несмотря на недосып, почувствовал себя увереннее. Он снова вернулся к окну и стал ждать, когда Гангур принесет горячий шоколад.