вдруг со скоростью ветра сорвалась с места и понеслась к противоположному берегу. По крайней мере, именно такое ощущение посетило всех шестерых путников, каждый из которых не сразу поверил, что он по-прежнему на борту, а не за бортом. И посему все как один, путники издали негодующе-испуганные звуки, а некоторые ещё и возмущенно-угрожающие.

— Чуть-чуть не рассчитал силу, больше такого не повториться, — скорее констатируя факт, чем извиняясь, прокомментировал излишне прыткое отплытие лодочник. — Дальше пойдём гладко. Не возражаете, если я буду петь? Я всегда, когда занимаюсь отбором воспоминаний, пою. Несмотря на недавнее замечание лодочника насчёт того, что кто платит, тот и музыку заказывает, этот вопрос был задан явно для проформы, так как он тут же затянул первую из своих старинных любовных баллад. И баллад этих, как путники успели выяснить, он знал великое множество. И исполнял он их, к их превеликому облегчению, весьма и весьма мастерски. По-видимому, лодочнику то ли довольно часто приходилось перевозить менестрелей9 всех врёмен и народов, то ли он и сам когда-то был менестрелем. Хотя почему был?

Дальнейшее плавание проходило, как лодочник и пообещал, гладко. Хотя зловещие тени, беззвучно кружившие вокруг лодки и иногда раскачивающие её, расслабиться путникам так и не позволили.

Лодка наконец остановилась, при этом сделала она это совершенно самостоятельно. Лодочник неторопливо приходил в себя, словно просыпался после глубокого сна. Хотя, вероятней всего, в каком-то смысле именно так это и было.

— Приплыли, — прошелестел он замогильным голосом, явно намеренно позаботившись о том, чтобы в тоне его прозвучали провиденциально-фаталистические нотки.

Путники сошли на берег и, в силу имевшегося у них воспитания, некоторые из них пробормотали только: «спасибо», а некоторые ещё и: «до свидания».

— Я бы сказал вам «до свидания», — склонив голову и, коснувшись края широкой полы своей шляпы, ответил перевозчик, — но я ещё ни разу не встретил повторно никого из тех, кого перевозил.

Голос лодочника ещё затухал во мраке, а лодки уже не было видно.

— Куда теперь, внучок? — обратился к Раулю Стефан де Ларуан. — Надеюсь, у тебя есть идеи?

— Да, есть, — со вздохом кивнул тот, после чего с сумрачным выражением лица добавил: — К сожалению, нам туда же, откуда для нас по моим ощущениям исходит наибольшая опасность.

— Тоже мне новость! — хмыкнул Стефан и решительно зашагал в направлении, которое указал внук.

— Если бы только опасность, но ещё и наибольшая вонь, — замахала руками перед носом Фелисити. — Интересно, что же это так смердит?

— Что-то мне подсказывает, что мы очень скоро это узнаем, — ответил невестке Стефан де Ларуан.

— Ясно что, разлагающаяся и гниющая плоть, — тоном эксперта сообщил своё мнение по обсуждаемому вопросу Теарус. — Я этот запах хорошо запомнил ещё с тех пор как был капитаном королевского легиона и сражался против полчищ Гидры, — веско добавил он.

— Ну всё! Значит, вариантов нет, нам именно в этом направлении! — мрачно пошутил Жульен.

— Странно, — заметил Рауль, — а вот я никаких запахов не ощущаю. И был уверен, что и вы тоже. Вы ведь призраки?.. Разве нет?

— Нет, сынок, мы не призраки, мы ангелы. И поэтому нам доступна как призрачная, так и материальная форма существования. И так как мы ещё и воины, то нам совершенно необходимы все пять органов чувств.

— Ангелы? Ах да, точно! Диана же мне рассказывала. Так значит, ты защитила свою кандидатскую?! Ух ты! Поздравляю мам! — обрадовался Рауль. — Кстати, а что это значит защитить кандидатскую на звание ангела?

— Тсссс, — шикнул на мать и сына Теарус, шедший впереди них. — С вами только в разведку ходить! — недовольно прошептал он. — Вон пошли! — следом произнёс он, погрузив при этом на одно недоуменное мгновение правнука и невестку, решивших, что это он им, в ступор.

Однако в следующее мгновение их тоже атаковал рой мух. — Святые небеса! Что за дьявольщина?! Откуда здесь такая тьма тьмущая мух?! — воскликнули Фелисити, отгоняя от себя чёрных жирных мух, внезапно заклубившихся вокруг неё, да и всех остальных путников тоже, словно чёрная туча.

— Прочь! Вон пошли! — с отвращением и ужасом в голосе требовали путники.

— Ой! Ай! Больно! Ну и кусачие же твари! — слышалось то там, то сям, сквозь оглушительно жужжание, которое, хотя и началось всего несколько секунд назад, путникам казалось бесконечным.

Цунами из мух отхлынуло столь же внезапно как нахлынуло. Мушиный рой, однако, никуда не делся, он просто видоизменился — превратившись из мушиной тучи в мушиного великана. Гигантское существо, очертаниями напоминающее человека, возвысилось над путниками, как отвесная скала.

Однако видоизменился не только мушиный рой, но и окружающий путешественников ландшафт, которые вдруг обнаружили, что стоят не на пустынном берегу, а посреди… огромного зала! Причём огромность этого зала была такова, что её невозможно было охватить взглядом. Со всех сторон, куда глаз не кинь, путников окружали картины, чьи сюжеты были созданы путём инкрустирования стен драгоценными камнями. И всё же, несмотря на явную баснословную стоимость и монументальность мозаичных картин, а также красоту и класс камней, все как один путники вместо того, чтобы восхищаться и наслаждаться, потупили свои глаза. И нет, причиной тому была не ослепительная яркость камней, а сюжеты мозаик. Все сюжеты как один несли в себе сцены исключительной жестокости и насилия, причём насилия самого извращенного, отвратительного и кровавого из возможных.

Громогласное жужжание вдруг переросло в нечто напоминающее человеческую речь. Это были самые омерзительные и жуткие звуки из тех, что Раулю, когда-либо доводилось слышать. — Ка-ааки-ииие важные гости к нам пожаловали! — протяжно-ехидно зажужжали мухи. — Са-ааамые настоящие ангелы! Как мило с вашей стороны самолично заявиться ко мне, я ведь давненько уже не пробовал ангельского мяска…

Позади мушиного монстра с хлюпающим звуком приземлилось нечто, что по своей форме напоминало мягкое кресло, по сути же своей — оказалось, сочащимся кровью, куском то ли говяжьей, то ли свиной вырезки. Рой мух, учуяв кровь, зашевелился, перегруппировываясь, и стоящая фигура мушиного исполина «присела» в «кресло».

— Вельзевул? — удивился Жульен. — Великий герцог Ада? Но вы же…

— В длительном отпуске? Ибо меня одолела жажда новых впечатлений? — саркастически хохотнуло чудовище из жужжащих мух. — Ага, сейчас! Всё гораздо проще: В один непрекрасный день Сатана решил, что ему нужно избавиться от своей слишком могущественной правой руки — и избавился! Причём избавился до смешного просто, прям как в анекдоте: уснул я на дружеской попойке, будучи великим герцогом, а проснулся пациентом одной из средневековых клиник для душевнобольных, лишённый, само собой разумеется, всех своих сил. Однако, на моё счастье, Марья Моревна меня и там отыскала…

— И там отыскала? — переспросила Фелисити, которая и до этого