— Боюсь, что не смогу вам помочь, знаю лишь, что «agape mou» значит «моя любовь», и этим исчерпываются мои познания. — И она нашла в книжке два этих слова.

— Отлично, я их запишу. Как это произносится?

Еда, вино и хорошая компания развеяли остатки ее меланхолии. Чармиэн склонилась над книжкой, по форзацу которой Рок стал водить ручкой.

— Нет, — захихикала она, — нельзя этого писать.

Рок стал дурачиться, придумывая всякие абсурдные сочетания из двух слов и ее имени. Она стала выхватывать у него карандаш, и какое-то шестое чувство вдруг заставило ее поднять глаза. Она увидела Алекса.

Девушка понятия не имела, как давно он стоял там, за окном, на террасе. Чармиэн сидела прямо напротив, и он, должно быть, наблюдал за их возней, взгляд его был более чем неодобрительным, на лице застыло зловещее выражение. Улыбку с ее лица как ветром сдуло. Встретив ее испуганный взгляд, Алекс сжал зубы и удалился.

— Что такое? — удивился Рок, заметив ее замешательство.

— Ничего, но… просто… наверное, мне не стоило приходить сюда.

— Отчего это? — удивился он. — Разве Альтея не может пригласить вас на встречу?

— Да, да, конечно, — торопливо отвечала она, — об этом все знают. — Она имела в виду прежде всего Алекса, но знал ли он, что она пришла сюда по приглашению его сестры?

Сделав над собой усилие, она поборола волнение, но удовольствие было испорчено. Даже если Алекс знал о приглашении Альтеи, ему было неприятно увидеть ее здесь в обществе постояльцев отеля, и, хотя она не чувствовала себя виноватой, вечер был испорчен. Он глядел на нее так, словно она вела себя недостойно, словно она оскорбила его, хотя сам Алекс, может, и не осознавал, что выражает свое неудовольствие столь откровенно. Тем не менее, Чармиэн все поняла. Он как бы напомнил ей, что она здесь служащая, а не хозяйка. Да, он хотел, чтобы она подружилась с его сестрой, но не на публике же! При людях она должна была оставаться на заднем плане.

Она чувствовала себя униженной, ей хотелось ускользнуть и уединиться, но, пожалуй, было бы неприлично так сразу исчезнуть. Она притихла и выжидала время. Подали десерт.

Снова пришел Алекс, он был мрачнее ночи, и сердце у нее упало. Не будет же он столь неучтив, чтобы публично упрекать ее? Но он почти не смотрел в их сторону. Пройдя к столику Хельги, он уселся там спиной к ним.

— Что с вами, дорогая? — спросил Рок участливо. — Вы совсем стушевались.

Она робко улыбнулась:

— Прошу прощения, у меня что-то разболелась голова. Был такой тяжелый день. Вы меня извините, я не стану ждать кофе. — Она больше не в силах была оставаться тут, так близко от него.

— Ну, может быть, пройдет? Я думал, мы потанцуем.

— Не сегодня, — вмешалась Альтея. — Босс объявил, что закроют здесь рано. Но все могут пойти ко мне в номер. — Она посмотрела пристально на Чармиэн. — Ты что-то побледнела, так что лучше иди в постель; я сама займусь мальчиками.

Чармиэн поднялась, а с ней и Рок.

— Позвольте проводить вас до лифта, — попросил он.

— Не волнуйся, — посочувствовала ему Альтея, — она не уедет до субботы. Пока, Чарм.

Чармиэн оперлась на его руку и, проходя мимо столика Алекса, вся съежилась в ожидании возможных выпадов, однако он даже не соизволил посмотреть в их сторону, только Хельга, сидевшая к ним лицом, кинула холодный, презрительный взгляд, более чем враждебный.

И она тоже негодует, подумала Чармиэн, должно быть, Алекс поделился с ней своими мыслями о распущенных манекенщицах.

В вестибюле Рок с любопытством стал рассматривать центральную статую, равнодушно глядящую поверх их голов.

— Классический идеал мужской красоты, — заметил он. — Но теперь здесь не много таких лиц: нация, должно быть, выродилась.

— Как вы правильно заметили, это идеал, — согласилась Чармиэн, — таких, наверное, всегда было не много. Но и сегодня встречаются похожие…

В ожидании лифта Рок по-детски непосредственно признался.

— Знаете, я встречал много женщин, но похожей на вас — никогда.

— Я самая обычная.

— Вот уж нет. Когда вы появились там, в бальном зале, я подумал: вот необычная и удивительная девушка. — Выпитое вино придавало ему смелости. — Вы не от мира сего, заключил он восторженно.

— Прошу вас — довольно! Я упаду, если сейчас не лягу, — усмехнулась она, потирая виски.

— Бедняга, что, так скверно?

— Посплю, и все станет нормально.

— Ну так, до завтра, — сказал он у лифта, поцеловав ей на прощанье кончики пальцев. За эту выказанную нежность, она испытала прилив теплоты к нему; в иных обстоятельствах он мог бы ей понравиться.

Алекс в это время стоял на пороге ресторана и, должно быть, все это видел. Лицо его совсем осунулось, она это заметила. Чувство унижения у Чармиэн пропало, она даже почувствовала радость. Хорошо, что Алекс это видел, — пускай знает, что и другие находят ее привлекательной и им не стыдно в этом признаваться.

Мадам Дюваль с девушками коротали время за ужином и удивились, что Чармиэн воротилась так скоро. Гортензия стала расспрашивать про еду в ресторане, и про то, как были одеты другие дамы. Ивонн заметила ехидно, что мисс Димитриу быстренько устала от ее общества.

— Мы обе устали от сегодняшних впечатлений, — пояснила Чармиэн, решив не говорить им про американцев.

— Ну ладно, — зевнула мадам Дюваль, — еще только два вечера, и мы вернемся в Париж. Я, по крайней мере, буду рада оказаться дома.

— И я, — подтвердила Дезире — она, к своему несчастью, потеряла надежду произвести впечатление на Алекса, — там есть люди, которые меня ценят.

Чармиэн была в смятении; чем быстрее она расстанется с Александросом Димитриу, тем лучше для спокойствия ее души.

Ярость, которую она там, внизу, прочла на его лице, все еще тревожила ее. Она была совсем незаслуженной, как ей казалось. А этот взгляд Хельги? Девушка вдруг подумала, что вдова против фамильярничанья своей будущей невестки с прислугой. А может, и ей доложили об их с Алексом совместном возвращении с гор. Однако не похоже, что он подвержен чужим влияниям, если только они не совпадают с его собственным мнением. И вообще, как он мог позволить этой Петерсен так на нее смотреть! Даже если она его невеста! Не в силах более размышлять на эту тему, она прервала свои раздумья. Завтра ее последний день на острове, и скоро «Аполло» с его хозяином отойдут в прошлое.

— Вам лучше отправиться спать, — объявила мадам Дюваль, озабоченно поглядев на ее бледное лицо. — Беда, если вы заболеете напоследок. Вы исполнили свои обязанности в конечном итоге неплохо, и я не стану извещать мсье Себастьена о вашем позорном первом выходе. Но я не уверена, что профессия модели — ваше признание, — для этого ваш темперамент, вероятно, не вполне уравновешен.