Пометка, бесспорно была сделанная рукой Трущева, гласила:

« Вот бы и занялся филологией, а то все «государства и революции», «кто такие друзья народа и с чем их едят», «то шаг вперед, то два шага назад», а то еще хлеще – «как нам реорганизовать Рабкрин?»

Сомнений не было – это был условный сигнал. Я внимательнее вгляделся в номера страниц и обнаружил, что две из них аккуратно склеены. Не покушаясь на ленинский текст, мне удалось выудить из тайника тончайший, сделанный на спецзаказ DVD–диск.

Торжествуя, я бросился домой и, сгорая от нетерпения, сунул носитель в дископриемник.

И тишина!

Этот был жестокий удар, который испытывает каждый следопыт, рискнувший взяться за написание чужих мемуаров. Справившись с разочарованием, я взялся «анализироват».

На что в таких случаях советовал обратить внимание Николай Михайлович? За какое звено ухватиться? Помнится, отставник многократно напоминал – в случае неудачи необходимо прежде всего «улучшить» воспитательную работу. По его мнению, это был самый надежный способ заставить исполнителей отыскать жизнь на Марсе или пресечь козни инопланетян, подбивающих моих соотечественников напиваться до бесчувствия или похищать продукты с полок супермаркетов.

Второе пожелание гласило – взявшись за трудное, не поддающееся стандартному решению дело, поступай неординарно. Бери пример с Паниковского! Помните, как незабвенный Самуэль Григорьевич с ходу раскрыл тайну корейковских гирь? В такого рода проницательности заложен большой смысл.

В–третьих: когда трудно, когда подступает отчаяние, не грех обратиться к классикам. Они не подведут, они подскажут.

Что же в нашем случае может послужить гирей?

Я вспомнил о портсигаре!

С чего бы этот Петька Шеель подарил его мне в привокзальной забегаловке? Нет ли здесь тайного умысла? Именно из этого раритета я извлек первый диск, следовательно, второй следует поместить туда же.

Это же ясно, как день!

Я произвел все необходимые манипуляции – сунул диск в потайное отделение, защелкнул исторический артефакт, хорошенько потряс его, дунул через правое плечо, трижды сплюнул через левое, наконец, нажал заветную кнопку, достал диск, сунул его в дисковод – и свет истины хлынул с экрана.

Так бывает, ребята! Если трудно, если невмоготу, если в ворохе всякого рода диких вымыслов, намеков, сомнительных фактов, мечт и фантазий, хочешь отыскать смысл, хватайся за подлинную историческую вещицу – она не подведет. Затем загадывай желание и приступай к познанию истины. Успех не за горами. При этом, понятное дело, не следует пренебрегать воспитательной работой.

Не грех также время от времени обращаться к классикам.

Из таких отдаленных мест как загробный мир Николай Михайлович явился на конспиративную встречу в светлых брюках и хорошо проглаженной ковбойке с короткими рукавами – все такой же свежий, миниатюрный, с идеальным пробором, разделившим реденькие волосы.

На постном – простоватом? – лице улыбка.

Паролем прозвучало:

— Рад видеть тебя, соавтор!

Приветствуя меня, он поднял руку. Я ответил виртуальному наставнику тем же жестом. После его кончины мы не встречались два года, и было приятно видеть его живым и здоровым.

Трущев сразу взял быка за рога.

— Не знаю, что они тут за время моего отсутствия наплели, но ты держись истины. Крепче держись! – и тут же без перехода предупредил. – Но и правдой не пренебрегай.

Затем приступил к делу.

— Первый серьезный, я бы сказал, стратегический, результат мы получили от «близнецов», весной 1944 года. Это было удивительно время. Когда‑нибудь я подробно расскажу, что творилось в те дни у нас в наркомате и наверху, в Ставке.

Если кому‑нибудь его «когда‑нибудь» покажется бредом, мне эта фраза показалась вполне уместной.

Что в том удивительного?

Этих ветеранов еще надолго хватит, если, конечно, мы желаем толково распорядиться имуществом, которое они передали нам по наследству.

— Их сведения исходили от таких серьезных информаторов как Шахт (кличка «Орион») и Людвиг фон Майендорф (кличка «Отто»).

Приведу сообщение с незначительными сокращениями:

« … в середине мая. На совещании от фашистской партии и правительства присутствовали Геббельс, Гиммлер, Борман и Лей, от армии – Рундштедт и Кейтель, от промышленных кругов – Рехлинг и Порш. Была предпринята попытка устранения противоречий, возникших между этими кругами в результате поражений германской армии на Восточном фронте. Гитлер отсутствовал. По словам «Отто» у фюрера проблемы со здоровьем, однако «Орион» утверждает, что причина в нежелании участников встречи обсуждать с Гитлером важнейшие текущие проблемы внутриполитического положения, что косвенно подтверждает и перемена в настроении «Отто».

По утверждению «Ориона» участники совещания сумели прийти к взаимопониманию. Противоречия между Гиммлером и генералитетом пока устранены. Руководству армии в настоящий момент крайне важно иметь прочный и спокойный тыл. Гиммлер этого добился, поэтому в армии и промышленных кругах его ценят.

Меры в отношении Борова приняты. Операция «Ученик дьявола» развивается по намеченному плану. Приступаем к операции «Бабушкины сказки».

Первый»

На этом клип закрылся.

Следующий видеофайл был посвящен Алексу–Еско фон Шеелю.

На экране открылось знакомое мне помещение. Однажды мы уже собирались здесь втроем; то есть, они – Алекс–Еско и его alter ego Закруткин – там, я у монитора. С тех пор в комнате ничего не изменилось – те же нейтрально окрашенные стены, у дальней стены два кресла, между ними журнальный столик, на нем два стакана. Слева расположился Алекс–Еско.

Другое кресло пустовало.

Объектив, наплывая, подал его крупным планом.

Выдерживая паузу, Алекс–Еско фон Шеель пригубил из ближнего к нему стакана, затем поставил его на столик и поприветствовал меня. Я пожелал ему долгих лет. Шеель поблагодарил и предложил начать.

Я невольно глянул в сторону пустого кресла.

— Да, соавтор, – подтвердил барон, – уже не дождемся. Давай приступим, время‑то уходит. Впрочем, в случае необходимости, дружище, я буду обращаться к тебе и от имени Толика. Ты не удивляйся. Как бы я и есть Толик. Как бы братишка тоже участвует в беседе. Мне так легче. Не возражаешь?

— Нет, – ответил я виртуальному барону. – Трущев приучил меня терпимо относиться к вашим выкрутасам. Так что если сейчас живехонький–здоровехонький Анатолий Константинович войдет в комнату, я и глазом не моргну. Охотно поздороваюсь с ним и продолжу наматывать на ус ваши так называемые воспоминания.