– Ну… почему же, – пробормотал гость. Надо как-то снять неловкость. – Наверняка здорово, что кто-то помогает с Джули.

Дон улыбнулась.

– Конечно. Но все-таки… несколько лет назад мне и в голову не могло прийти, что я буду жить с мамой и пятилетней дочкой на руках.

– А мне в голову не могло прийти, что у меня будет собственная адвокатская контора. Думал, буду вкалывать на «Джонса и Батлера» за восемьдесят штук, разъезжать на спортивной тачке и жить в холостяцкой берлоге в Хоумвуде. Играть на публику вместе с Джулианом Уиттом и стоять в очереди к Джеймсону Тайлеру, чтобы лизнуть его в зад. А что вышло? Живу, где жил во время учебы, заработков едва хватает счета оплатить. Такова… – он остановился, зная, что уже болтает лишнее. – Такова жизнь, что скажешь?

– А что у вас за история с Тайлером? Вы работали у «Джонса и Батлера»?

– Два лета, – объяснил Рик. – И после второго они предложили взять меня в штат, я согласился. А потом… – Босс покосился на Дон. – Ладно вам. Вы же наверняка видео в YouTube смотрели.

– Конечно, – согласилась хозяйка. – Но это же не все. Ведь то, как он… – Она смолкла, и Рик отвел глаза в сторону. По затылку разлился жар.

– Не сердитесь, – попросила девушка и коснулась его плеча. – Знаю, тема болезненная, нечего мне соваться. – Она пожала плечами. – Любопытство до добра не доводит.

Рик взглянул на нее, готовый все рассказать, но вдруг испугался. Дон ему нравилась. Они работают вместе всего два дня, а уже как-то сблизились. Сообразительная, веселая, легкая в общении. Как раз такая помощница ему и нужна.

– Вам правда интересно?

Дон посмотрела на него добрыми глазами. Кивнула.

– Только если вы не против.

Дрейк уставился в пол. Эту историю он не рассказывал никому и никогда, даже родителям. Перед мысленным взором возник тот самый коридор, в глазах запылало, затылок раскалился. Он тогда горел от ярости. Если бы Профессор просто дал ему уйти…

Рик вздохнул. Разочарование, горечь поражения и ярость словно перемешались в нем снова. Он начал рассказывать.

– Меня взяли в команду судебной практики Алабамы, в команду Профессора. Я и мечтать об этом не мог, думал – куда мне. Второй год учебы в юридической школе, я был как слон в посудной лавке. Мой лучший друг, Пауэлл, был куда покладистее и тоньше, и когда Профессор взял в свою команду нас обоих, у меня полегчало на душе. Я мог быть самим собой. Как-то все срослось. Я словно нашел себя. В ходе этой практики мы громили всех соперников, региональные соревнования выиграли на одном дыхании. В финале в Новом Орлеане смяли университет Стетсона. Весной бились на национальном чемпионате в Вашингтоне. Первые четыре победы одержали со свистом, в полуфинале схлестнулись с Джорджтауном.

До сих пор не могу сказать, что именно случилось. Судья попался кошмарный. С первой минуты отклонял все наши возражения, а все возражения Джорджтауна принимал. Их команду я просто возненавидел. У них были две девицы, одна – противней некуда. Рыжая, в веснушках, кряжистая, говорила в нос так, что мурашки по коже, но судья почему-то был от нее в полном восторге.

В какой-то момент он поддержал ее возражение: мол, то, что я говорю, – домыслы. Я сказал, что мое утверждение – фактически ответчик признавался в преступлении – основано на словах защиты, а в таком случае формулировка «домыслы» не работает. А он сказал, что работает, и возражение девицы принял. Он явно ошибался, и мы могли из-за этого проиграть дело. Мы в том туре представляли обвинение, наша задача была в том, чтобы ответчик признал свою вину.

Тут я сорвался. Заявил судье, что это чересчур. Обвинил его в том, что он симпатизирует другой стороне, и предложил ему выйти из дела. Судья смотрел на меня очень долго. Я взглянул на Пауэлла и все прочитал на его лице. Угробил дело.

Судья сказал, что отстранит меня за неуважение к суду, если подобная выходка повторится. Я быстро извинился, и суд пошел своим чередом. Дальше – ничего особенного. Я выступил с обвинительной речью, как мне показалось, блестяще. Но в конце все пять судей отдали голоса Джорджтауну, а мне каждый из них напомнил, что хороший адвокат должен держать себя в руках. Судьи тоже люди, они часто совершают ошибки безо всякого умысла, и моя вспыльчивость в реальных условиях стоила бы мне дела. В результате мы проиграли.

Я был безутешен. Пауэлл пытался поговорить со мной, но я совсем слетел с катушек. Я его подвел. Подвел всех. Хотелось скорее убраться оттуда. Профессор что-то мне крикнул, когда я открыл дверь, но я не остановился. Вылетел в коридор, и тут кто-то схватил меня за руку. У меня, как сказать? Сработали инстинкты. Я же был… разъярен. Ну, я и врезал. Кажется, даже с закрытыми глазами. Ударил его, но он и бровью не повел. Только покраснел и сказал… никогда не забуду… Он сказал: «Нельзя быть таким вспыльчивым, Дрейк. В суде это большой минус».

* * *

– На видео звука нет, – сказала Дон, нарушая повисшую в квартире тишину, когда Рик закончил свою исповедь. – Вы ему что-то ответили?

– Послал в жопу, – признался Дрейк, совершенно подавленный. – На следующее утро Тайлер позвонил и сказал, что мой контракт с «Джонсом и Батлером» разорван. Что компания такого поведения не приемлет и у них нет места вспыльчивым, которые не умеют владеть собой. Я стал искать другую работу, но со мной никто даже не хотел разговаривать. Пришлось открывать свою контору, что еще оставалось?

Дон положила в рот жареную картошку, посмотрела на тарелку, стараясь осмыслить услышанное.

– Вы с Профессором с тех пор говорили?

– Один раз. – Рик покачал головой. – Когда он предложил мне взяться за дело Рут Энн.

– Это ведь хорошее дело?

Он пожал плечами.

– Сказать, что это гарантированная победа, я не могу.

– Но он мог бы предложить это дело другому, так?

Дрейк кивнул.

– Мог, конечно. Куда вы клоните? А-а, догадался. Вы слушали у Профессора «Доказательства» и готовы целовать землю, по которой он ходит, как и все остальные.

Дон побледнела.

– Я… да, я у него, в «Доказательствах», и…

Ну вот, ляпнул что-то не то. Девушка расстроилась, кажется, вот-вот расплачется.

– … он мне понравился, – продолжила Мерфи. – Мне показалось, что он хороший преподаватель.

«Профессор ей нравится, и она боится, что из-за этого ты, Рик, на нее обозлишься». Ему стало стыдно.

– Разве я против? – быстро среагировал он. – Конечно, хороший преподаватель.

Помолчал. Потом заговорил снова, полушепотом:

– Вопрос можно?

«Не спрашивай», – сказал ему внутренний голос, но Рик не удержался.

– Конечно.

– Почему вы на это пошли? В смысле, решили на меня работать? Вы умная, красивая. Отметки супер. Вас взял бы любой, у кого деньги водятся. Зачем вам эта работа? Зачем вам я?