помнил о нем, была сестра. Она беззаветно верила в брата и убеждала всех:

— У Коли трудный период. Скоро все это закончится.

Но Николай продолжал пить. Годы шли, а он все так же прибывал в бессвязном пьяном забвении, и цель у него была только одна — напиться до беспамятства и утопать весь день в муторной дреме. И пока за окном годы сменяли друг друга, мужчина видел лишь дно бутылки.

Но однажды морозным январским утром Николая разбудил лай хозяйской собаки. Солнце упорно прорывалось сквозь тряпье, служившее ему занавесками. В тот день ему не хотелось вставать с постели, впрочем, как и всегда. Он давно уже перестал видеть смысл происходящего и выходил из дома только ради редких встреч с сестрой или новой бутылки.

Николая продирал озноб. Естество его протестовало против шквала горячительных напитков, которые он заливал в себя в течение дня. Тело содрогалось, требуя хоть немного еды. Трескучий мороз проникал сквозь оконную раму, и от одной мысли о том, что ему предстоит выбраться на улицу, мужчине становилось тошно.

Николай поднял воротник старого, некогда дорогого пальто и быстро пролетел несколько улиц, что отделяли его от автобусной остановки. В дороге люди сторонились его. Кто-то делал вид, что не видит, кто-то смотрел презрительно, а водитель чуть было не избил его, когда Николай заявил, что ему нечем платить за проезд.

На пороге его встретил зять — низкорослый, крепко сбитый мужчина. В прежние времена, когда Николай еще был способен на простое человеческое общение, Владимир был его близким другом. Но теперь зять стыдился его и, встречая на улице, мчался дальше, отводя глаза в сторону.

Молча впустив Николая, Владимир скрылся в гостиной. Сестра его жила в просторной квартире, пропитанной уютом, тихими вечерами с запахом мятного чая, теплым светом настольной лампы и белоснежным котом, что смотрел на всех, сидя на спинке кресла.

Николай крикнул сиплым басом:

— Привет! — и его сестра тут же показалась из кухни.

— Здравствуй, — ответила она, вытирая руки о фартук. — Ты, наверное, замёрз? Проходи, я налью тебе чай.

Трясущимися руками Николай стянул с себя ботинки, старые и подранные, еще с тех забытых времен, когда мужчина мог позволить себе новую обувь.

В маленькой кухне было тепло и тихо, на плите что-то кипело в кастрюлях. На подоконнике стояли стеклянные банки, и сразу было ясно, что здесь правит заботливая хозяйка. Ольга усадила брата за стол.

— У тебя все хорошо? — спросила она.

— Начальник всю плешь проел. Требует много, а платит копейки. Словно мы его рабы.

— Я уверена, что все не так страшно.

— Да куда там! Относится к нам, как скотам.

— Ты мог бы поискать другую работу.

— Честное слово, ты как маленькая! Куда ни пойди, везде одно и то же. Они ни во что нас не ставят! — Николай возмущенно всплеснул руками. — В этой стране труд никогда не будет оценен по достоинству.

Вдруг из комнаты вышел внук Ольги, маленький черноволосый мальчишка. В руках он держал пластиковое ружье. Мальчик, прищурив глаз, нацелил дуло на Николая.

— Не целься в меня, — возмутился мужчина. — Не хватало еще лишиться глаза!

— Никита! Не целься в дедушку Колю, — вступилась Ольга за брата.

Мальчик, потупив взгляд, прижался к стене.

— Садись за стол. Сейчас будем обедать.

— На меня не накрывай, — прервал ее Николай. — Мне пора идти.

Мужчина встал из-за стола.

— Останься еще ненадолго.

— Не могу. Дел по самое горло.

— Что ж, — расстроилась Ольга, — рада была тебя повидать.

— Я тоже. А ты, — обратился он к мальчику, — слушайся бабушку.

Ольга проводила брата до двери. Пока он кутался в свое пальто, она скрылась в гостиной. Откуда донёсся ее приглушенный голос:

— Хотя бы попрощайся с ним. — Владимир ответил что-то вполголоса. — Это не обсуждается! — вспылила Ольга, и мужчина показался в прихожей.

— До встречи, — сухо произнёс он. Николай молча смотрел на него. — Нужны деньги?

Ему было неприятно просить у Владимира, и он, опустив голову, следил за тем, как зять достаёт из бумажника купюры и протягивает их ему.

— Тебе пора, — проворчал Владимир.

Николай сунул деньги в карман и вышел из квартиры. Стальная дверь захлопнулась за его спиной, словно крышка гроба. К счастью, он знал, куда пойти. Продавец молча протянул ему бутылку водки и, окатив брезгливым взглядом, взял деньги. Николай спрятал выпивку за пазухой и вышел на улицу. Морозный ветер обжигал лицо, и он, прикрывшись шарфом, поспешно направился к дому.

Неожиданно он столкнулся с кем-то. Бутылка, улучив момент, выскользнула из-под пальто и упала на тротуар. Николай посмотрел на мокрое пятно, ползущее по рыхлому снегу, и поднял глаза на девушку. Она растерянно смотрела на него.

— Извините, — еле слышно прошептала она и засеменила дальше по снегу, не обратив на Николая внимания.

И вдруг в его голове словно сверкнула молния. «Да ведь это же моя Юля!». Он еще долго смотрел, как маленькая фигурка удаляется от него, освещённая ярким зимним солнцем. Николай глубоко вздохнул — весь чёртов день был насмарку.

Ничего интересного

Однажды Данилу Зайцеву довелось поработать грузчиком на строительном складе. Совершенно ничего интересного — восьмичасовой рабочий день, по окончания которого сил хватало только на то, чтобы дойти до дома. Тогда Данил только начал жить со своей женой, и среди множества домашних хлопот эта работа была единственным, что прерывало бесконечную череду забот и проблем, вдруг свалившихся на него в первый год брака.

Дмитрий Жулдыбин — кладовщик, с которым Данил проводил весь свой день, ему не особенно нравился. Не то что бы Данилу был противен Жулдыбин, но при первой их встрече у него не возникло ни малейшего желания продолжать общение с ним. Но так уж вышло, что на работе Жулдыбин был единственным, с кем Данил мог перекинуться хотя бы парой слов.

Данил мог сказать о Жулдыбине только одно: этот человек был, на удивление, обыден. Не было в нем ничего особенного. Жулдыбин говорил о том, о чем говорят остальные. Представления и мнения его соответствовали ожиданиям и одобрениям окружающих. Жулдыбин любил власть и никогда не упускал возможности ее утвердить, в чем Данил успел убедиться немного позже, когда начал работать под его руководством. Но и подчинялся Жулдыбин столь же охотно.

Данил познакомился с ним в первый рабочий день. Жулдыбин сидел, закинув ногу на ногу, неухоженный и заспанный. Черные волосы его были нестриженые. Жулдыбин не был красивым человеком — глаза чуть раскосые, брови густые и неопрятные, уши оттопыренные. Он встретил Данила с настороженностью. Дмитрий считал,