– Папа, я хочу, чтобы ты поехал со мной на уик-энд. У меня сюрприз для тебя.

Эндрю Макклелланд выглядел смущенным.

– Я не могу… у меня дела на выходные.

Блейк недоуменно сдвинул брови.

– Какие у тебя дела на выходные? Сидеть, уставившись в стенку?

– Давай поговорим как-нибудь потом, хорошо?

Возможно, отец хочет, как обычно, запереть дверь, спустить жалюзи, чтобы никого не видеть и ни с кем не разговаривать целыми днями. Блейк бросил взгляд на окно отцовской спальни – жалюзи опущены.

– Послушай, папа. Я планировал это не одну неделю. Какие там у тебя важные дела? Свежий воздух и солнце пойдут тебе на пользу.

– Я сейчас не один.

Не один? С кем? Блейк нахмурился.

– Что происходит?

Отец покраснел. Блейк уже много лет не видел на его лице румянца.

– Я принимаю гостя.

У него гость? Человек, который жил в одиночестве и отказывался даже выйти в магазин… принимает гостя? Человек, который упорно не желал пойти куда-нибудь пообедать или сыграть в бридж, чтобы хоть иногда пообщаться с людьми?

– И кто же это за гость? – спросил Блейк.

– Одна дама. Я познакомился с ней в реабилитационном центре, – ответил отец. – Она вдова, потеряла мужа в тридцать с небольшим, и с тех пор у нее никого не было. Ну, мы подружились… ну, больше, чем подружились. Ты не мог бы прийти в другое время?

«Ничего себе…» У отца больше секса в жизни, чем у него. Хотя ему не очень-то хотелось секса с кем-либо. Не хотелось с тех пор, как Тилли положила конец их отношениям. Секс с другой – это последнее, что было у него в голове. Да его тошнит при одной мысли об этом. Он не представлял, что может целовать, дотрагиваться до кого-то еще, кроме Тилли.

– Я собирался тебе сказать, но ты был очень занят последнее время, – произнес отец.

– Папа, я выкупил Макклелланд-Парк, – сказал Блейк. – Я весь прошедший месяц этим занимался. У тебя снова есть твой дом. Ты можешь в любое время вернуться и жить там. Дом твой. У меня есть документы…

– Ох, Блейк, я даже не знаю, что сказать… Это потрясающий поступок. Действительно. И так свойственен тебе – ты всегда думаешь обо мне. Но я не могу вернуться.

Черт! Что?! Не может вернуться? Он из кожи вон лез, чтобы вернуть поместье отцу, а тот не хочет там жить?

– Но ты же любишь это место. Это твой родной дом. Там ты был счастлив и там…

– Дом перестал быть родным после смерти твоей матери, – сказал отец. – Эта часть моей жизни закончилась. Я ушел от этого… полностью. Если мне придется вернуться и жить там, это было бы похоже на жизнь в обратном направлении. Да, мне дорого все, что осталось там, но без твоей матери это уже ничего для меня не значит. Это просто большой старый пустой дом.

– Но он не будет пустым, если в нем будешь жить ты со своей подругой, – сказал Блейк. – Вы вместе устроите новый дом и…

– Видишь ли, тогда я сделаю то, что ты считаешь лучшим выходом для меня, а не то, что я сам считаю лучшим для себя, – ответил ему отец. – Я знаю, как трудно тебе пришлось за эти двадцать четыре года. Я был тяжким бременем, и я хочу положить этому конец. Прямо сейчас.

Вот чего Блейк совершенно не ожидал – это подобного конца. Отец не хочет жить в Макклелланд-Парке? Его усилия, чтобы вернуть поместье… напрасны? Он пошел на большие жертвы, он нарушил границы дозволенного… дозволенного для себя. Он завяз в отношениях с Тилли.

– Блейк, пожалуйста, уходи, ладно? – попросил отец. – Со мной все в порядке. Тебе больше не надо со мной нянчиться. Я позвоню тебе на днях, и мы с Сузи пообедаем с тобой. Ты можешь прийти не один, если захочешь. Ты встречаешься с кем-нибудь?

Ничего себе! Отец устраивает его светскую жизнь.

– Ни с кем особенно не встречаюсь.

– Ну, придешь один. Мы будем рады.

Тилли заметила приближение грозы в пятницу к вечеру. Она заканчивала украшение торта для субботней свадьбы. Пару раз отключалось электричество, и Тилли с беспокойством думала о Трюфельке. Как-то она одна дома? Трюфелька очень боялась грозы, забивалась под диваны и пряталась по углам, и так жалобно подвывала, словно приближался конец света. Бедная собака! Сидит одна в доме и страдает.

Тилли уехала домой раньше обычного, оставив Джоанн закрывать кондитерскую. Ветер завывал в ветвях деревьев, гнувшихся под сильными порывами. Она подъехала к ограде коттеджа и резко затормозила – калитка была не просто распахнута, а сорвана с петель, сломанные ветки декоративного дерева валялись на дорожке. Сгибаясь под шквалом дождя и града, Тилли обежала задний дворик, но собаки там не было видно.

Ее охватила паника, громкий стук сердца перебивал стук градин по каменной дорожке. Единственное, что могло подбодрить мистера Пендлтона, – это Трюфелька. Как Тилли скажет ему, что собака потерялась? А если Трюфельку сбила машина и бедняжка лежит окровавленная и со сломанными костями в грязной канаве? А если, раненная, уползла умирать в придорожные кусты, или в поле, или в лес? Мистер Пендлтон не переживет потери Туфельки. Он впадет в депрессию, и сколько бы Тилли ни угощала его домашним зефиром, ничто ему не поможет.

Вымокшая и забрызганная грязью, Тилли бежала по улице и звала собаку. О ужас! Трюфельки нигде нет. Тилли остановилась, задыхаясь. Где же собака?

Может, побежала в Макклелланд-Парк? Это дом, где Трюфелька провела два года своей собачьей жизни. Теперешний коттедж ей не настолько знаком. Возможно, она, испугавшись грозы, выскочила в сад, а потом убежала прочь.

Тилли было все равно, натолкнется она в усадьбе на Блейка или нет. Скорее всего, Блейка там нет – с тех пор, как Макклелланд-Парк был наконец ему продан, он туда не переехал. Она быстренько обежит вокруг и поищет Трюфельку. Поместье в двух километрах отсюда, но ведь собаки могут преодолевать и большие расстояния.

Тилли повторяла это как заклинание… и не знала, о ком она молится: о собаке или о Блейке.

Блейк в любом случае собирался поехать в Макклелланд-Парк в конце недели. Что с того, что отец настолько поглощен своей возлюбленной и у него даже нет времени, чтобы отпраздновать с сыном возвращение родового поместья? И не важно, что погода испортилась, словно желая нанести ему еще одно оскорбление. Ему наплевать. Он сам выпьет шампанского и съест икру. Разве у него нет повода для праздника? Он добился того, чего хотел добиться. Ну и что, если отец не желает теперь здесь жить? Место снова принадлежит Макклелландам, и останется таковым навсегда.