Вахтенный помощник Аникеев спросил:

– Сможете нас пропустить? У нас на борту тысяча туристов. Наш курс сто пятьдесят пять градусов.

Однако по всем правилам морского судоходства «Советская Одесса» должна была уступить путь сухогрузу. Преимущество всегда было на стороне судна, входящего в порт.

После долгого молчания штурман с «Массандры» ответил:

– Идите!

Аникеев уточнил:

– Мы можем идти тем же курсом и не сбавлять оборотов?

– Да, можете идти, – ответили по рации с «Массандры».

Штурман вышел на крыло ходового мостика и, вернувшись, скомандовал старшему рулевому:

– Курс – сто пятьдесят.

– Да что вы, в самом деле, цирк какой-то устроили? – Аникеев закурил папиросу. – На «Массандре» такие же советские люди, как мы. Им нужно доверять.

Но штурман вернулся к УКВ-радиостанции:

– Вызываю «Массандру». Вызываю «Массандру».

Спустя несколько минут из динамика послышалось:

– Капитан судна на связи.

– Вы пропустите нас? – В голосе штурмана «Советской Одессы» звучала тревога.

Последовала долгая пауза, из динамика снова прозвучал тот же ответ:

– Идите!

Всех, кто был в рулевой рубке «Массандры», беспокоило спокойствие капитана.

Их снова и снова вызывала на связь «Советская Одесса». Капитан ответил, что пассажирский теплоход он пропустит, после чего подошел к телеграфу и перевел ручку сначала на «средний», а потом на «самый малый» ход.

Спустя несколько минут штурман «Советской Одессы» снова вышел на связь:

– Вы застопорили машину?

Капитан «Массандры» ответил с раздражением:

– Да! – после чего дал команду «стоп», позвонил в машинное отделение и попросил прибавить оборотов, насколько это возможно. Машина к тому времени уже работала на задний ход. Последовала запоздалая команда «право на борт», но судно уже не слушалось руля.

– Федор Иванович. – Обращаясь к штурману, старший рулевой Филимонов заметно нервничал. – Мы сближаемся.

– Вижу. – Штурман дал указание: – Лечь на курс сто сорок градусов! – И перед тем, как выйти на крыло ходовой рубки, выругался: – Да что они там, сволочи? Глаз, что ли, нет?!

Но уже через минуту штурман вернулся и крикнул:

– Лево на борт!

Вахтенный помощник бросился к УКВ:

– Всем на «Массандре»! Работать назад немедленно!

С «Массандры» ответили:

– Даем задний ход.

Тем временем в кормовой части палубы «А» были танцы. В кинозале шел фильм про войну. У бассейна проходил концерт для ветеранов. Вдоль борта теплохода на всех уровнях гуляли пассажиры, детей среди них не было, они все давно спали в своих каютах.

Капитан Гализовский сидел в кресле в своей каюте и читал детектив. Дверь в коридор, по обыкновению, оставалась распахнутой. Внезапно до него донеслись три коротких гудка. Капитан поднял голову, мгновенье помедлил, потом вскочил и выбежал в коридор, натягивая на ходу рубашку.

Добежав до рубки, Гализовский бросился на правое крыло ходового мостика и увидел большое судно, идущее на «Советскую Одессу».

Оркестр умолк, отдыхающие сбились на корме у бассейна. Какая-то женщина крикнула:

– Он врежется в нас!

Толпа отхлынула от перил, все бросились врассыпную. Последовал сильный толчок, кто-то упал на палубу. Последнее, что увидели пассажиры, – погнутые перила, потом свет погас и послышался звук воды, вливающейся в корпус теплохода. С этого момента крики о помощи уже не стихали.

На правое крыло выбежал вахтенный помощник. Капитан Гализовский обернулся и с яростью прокричал:

– Что вы наделали?!

Аникеев побледнел и начал оправдываться:

– «Массандра» обещала нас пропустить…

В этот момент заработал аварийный дизель-генератор, включилось аварийное освещение, но через две-три секунды снова погасло. В рубку прибежал старший помощник.

– Нужно включить тревогу! – крикнул он и дернул ручку сигнализации, но та не работала.

Вслед за ним в рубке появился радист и с ходу обратился к капитану:

– Какой сигнал подавать?!

Тот крикнул:

– Только не SOS! Давай аварийную, три икса! – и тут же скомандовал рулевому: – Лево на борт!

– Капитан! Судно не слушается руля!

– Как объявлять тревогу?! – крикнул старпом.

– Голосом! – ответил капитан Гализовский.

Старпом бросился вниз по лестнице, и уже через минуту матросы разбежались по палубам, объявляя шлюпочную тревогу.

Наши дни. Москва

Дайнека высадила Ольгу у подъезда ее дома и уже выехала из двора, когда она позвонила:

– Ты далеко отъехала? Пожалуйста, возвращайся. Ты мне очень нужна. – Что-то в ее голосе насторожило Дайнеку. Не спрашивая ни о чем, она развернулась.

– Жди. Сейчас буду.

Ольга стояла у подъезда растерянная и несчастная. Дайнека выскочила из машины и бросилась к ней:

– Что с тобой, Оля?

– Все, Дайнека. Все кончено…

– Да говори же ты толком!

Обернувшись омертвевшим лицом, Ольга с трудом выговорила:

– Сережа умер. Только что позвонил следователь. Нужно ехать на опознание.

– Еще ничего не подтвердилось. Может, это не он, – предположила Дайнека.

– Он, – твердо сказала Ольга. – Тест ДНК подтвердил абсолютное родство с Ядвигой Калистратовной.

– Результат точный? У следователя нет никаких сомнений?

– Никаких.

– Это ужасно… – Дайнека почувствовала, что вот-вот расплачется. – Мне так жаль.

– До морга подвезешь?

При слове «морг» у Дайнеки похолодела спина. Преодолев себя, она кивнула:

– Конечно.

Не глядя друг на друга, они сели в машину, долго ехали молча, наконец Дайнека не выдержала и спросила:

– Ядвига Калистратовна знает?

– Слава богу, следователь попался толковый, хватило ума ей не звонить.

– Выходит, она сдавала анализы на тест ДНК…

– Я же говорила тебе – два года назад. Материал сохранился.

– Вспомнила. – Дайнека понимающе кивнула. – После этого с ней и случился сдвиг по фазе.

– Сдвиг случился после опознания. Она все же мать. Бедная старуха…