— Замечательно. Уверена, это именно то, что ей нужно. Что ж, я пойду, развлекайтесь. Джоди, была очень рада тебя видеть… и была рада познакомиться, Кэти.

Она ушла, а я стояла около качелей, глядя на Джоди. Отец двух малышек направился в нашу сторону, и я забеспокоилась.

— Извините, — сказал он. — Не хочу вас беспокоить. Просто хотел извиниться за свой тон.

— А… ясно, — сказала я с облегчением. — Да ладно, ничего.

— Я случайно услышал, что вы ее попечитель. Просто я подумал, что вы мать.

— Не беспокойтесь. Извините, что помешали вам.

Он виновато улыбнулся и вернулся к девочкам.

Мы пришли домой, и я задумалась о двойных стандартах. Занимаясь чужими детьми, мы часто слышим в свой адрес обвинения в их плохом воспитании, но как только люди узнают, что вы попечитель, они неожиданно меняют свое мнение. Почему же все готовы сразу осуждать? Воспитывать ребенка в любом случае сложно, а тут еще осуждение посторонних.

Несколько дней спустя мне ответили из школы Эльмакр: очень жаль, но они не могут предложить Джоди место. Я упала духом, но секретарь продолжал: у них есть сотрудник в другой школе и, может быть, там нам помогут. Сотрудника звали Адам Вест, из школы Эбби Грин, ему уже передали мои координаты, и он скоро свяжется со мной. Я горячо поблагодарила его и с улыбкой передала хорошие новости Джоди.

— Не пойду, — сообщила она. — Ненавижу школу. Тебя ненавижу. Все ненавижу. — Она показала мне язык и выбежала в коридор.

Около двух часов ночи меня разбудили крики, которые доносились из комната Джоди. Натянув халат, я вышла в коридор с ощущением, будто только что легла спать. Я, как всегда, торопливо постучала и сразу вошла. Джоди лежала на кровати, с головой накрывшись одеялом и плотно вцепившись в него. Я села на край кровати, и крик прекратился.

— Что случилось, солнышко?

— Глаза! — простонала она в ужасе.

— Какие глаза, милая? Вылезай оттуда, я обниму тебя.

— Нет! Они везде! Глаза в стенах, они смотрят на меня.

Я положила руку на одеяло, там, где были ноги, чтобы успокоить ее:

— Джоди, солнышко, понимаю, ты напугана, но это тебе только кажется. Здесь нет никаких глаз. Никто не смотрит на тебя. Пожалуйста, обними меня.

— Они здесь! — прокричала она в ответ. — Я их вижу, они ползут ко мне! Я не дура. Останови их, Кэти!

— Тише, Джоди. Давай быстренько выбирайся оттуда, и я покажу тебе, что здесь ничего нет, честное слово. Здесь с тобой я, и я не дам тебя в обиду, ты же знаешь. Я здесь, чтобы защищать тебя, это моя обязанность, верно?

Она на мгновение утихла, потом хватка ослабла. Я приподняла одеяло, и она выбралась наружу.

— Посмотри, видишь, здесь никого нет. — Я подошла к стене и поводила по ней рукой. — Видишь? Никого. — Я опять села на кровать.

Она раскраснелась, у нее был жар, она вся была в поту и очень сильно напугана. Что бы Джоди ни примерещилось, ей казалось это реальным. То, что вначале было кошмарами, стало постепенно переходить в галлюцинации и проявляться все с большей силой. И сейчас, придя к ней, чтобы успокоить, я застала ее в состоянии между явью и сном. Иногда казалось, что она проснулась, но все еще остается в ловушке своего кошмара. Я так и не могла понять, сознает ли она это, но казалось, все, что приходит к ней в видениях, она воспринимает с большей реальностью, чем саму действительность.

— Почитаешь мне сказку? — попросила она.

— Ладно, хорошо, но потом ты поспишь, договорились?

— Да.

Я прочла ей сказку и уложила в постель, но часа в четыре утра она опять закричала. Я пришла к ней и успокоила, а спустя час все началось сначала. Теперь можно даже не надеяться, что она уснет, а значит, не надеяться поспать самой, так что я спустилась вниз за чашкой кофе и так необходимой мне сейчас сигаретой. Я стояла во внутреннем дворике в халате и тапочках. Еще не рассвело, и не рассветет еще с полчаса. Я подумала: сколько еще матерей знают точное время восхода солнца?

Был холодный осенний день. Лето прошло. Джоди жила с нами уже больше полугода. Теперь мне было непросто вспомнить, как все было до нее, вспомнить жизнь без постоянной напряженности. Джоди и ее проблемы заполнили все, и осталось немного из того, что не было связано с мыслями о ней. Когда похолодало, для меня стало настоящей проблемой уговорить Джоди одеваться теплее. В тот день мы собрались пройтись по магазинам, но как только я стала закрывать входную дверь, вспомнила, что забыла свои перчатки. Я оставила Джоди на пороге, а сама вернулась за ними. Внезапно дверь распахнулась, и Джоди бросилась ко мне.

— Что случилось?

— Папа. Он там!

— Что? Где он?

Мне стало страшно. Не так уж и маловероятно, что родители Джоди могли меня выследить, если такие грубые ошибки были допущены. Я жутко испугалась при мысли о встрече с отцом Джоди. Испугалась не за себя (не думаю, что в этом была какая-то опасность для меня), испугалась, что мирное существование Джоди в моем доме будет поставлено под угрозу, если она хоть раз увидит здесь отца. И более того, я сама не хотела бы видеть его никогда. От одной мысли о нем мне делалось физически дурно.

— Где ты его видела, Джоди?

— В своем грузовике. Ехал по улице.

— Иди в комнату и сиди тихо.

Я вышла на улицу, прикрыв за собой дверь. С порога я машину не увидела. По дорожке спустилась к тротуару, осмотрела всю улицу. Раньше Джоди говорила, что у них был белый фургон, но никаких фургонов я вообще не видела. Я еще раз осмотрела улицу — нет, никаких белых фургонов. Снова осмотрев все и ничего не заметив, я с облегчением вернулась домой:

— Все в порядке, Джоди, никакого фургона там нет. И отца твоего нет. Он не знает, где мы живем, так что я уверена: это был не он. Это был какой-то другой фургон… — Я обняла ее. — По магазинам пойдем сейчас или подождем немного?

— Пойдем, — безвольно согласилась она.

Я продолжала успокаивать ее и, крепко прижав к себе, довела до машины. Пока мы ехали до города, я наблюдала за ней в зеркало заднего вида, поскольку она продолжала в страхе смотреть из окна во все стороны, отыскивая глазами фургоны.

Я припарковалась и взяла парковочный талон на два часа. В торговом центре мы будто очутились в сказочной стране рождественских елок, мерцающих гирлянд из фольги и огромного Деда Мороза, громыхающего свое «Хо-хо-хо». Меня охватила легкая паника при виде магазинных приготовлений к празднику, поскольку у самой еще ничего не было готово. Я посчитала, и оказалось, что до Рождества всего шесть недель. Я взяла корзину, и мы обошли универмаг.

Джоди всегда была увлеченной образцовой покупательницей и лихо сметала любую привлекательно упакованную штучку, которая находилась в пределах ее досягаемости. Пока мы делали покупки, я рассказывала ей про Рождество и про то, какие семейные традиции мы соблюдаем в этот день, например украшаем дома и елки, про службу в церкви в канун Рождества, про наволочки, которые мы вывешиваем за дверь, прежде чем отправиться спать. Рассказала о бокале хереса и мясном пироге, которые мы оставляем для Санты, вместе с морковкой для оленей. Джоди слушала с легким интересом, но своими впечатлениями не делилась. Даже не рассказала про прошлое Рождество, которое она провела со своими родителями, что обычно очень запоминается детям, находящимся под опекой. Зато она уловила материальный аспект торжества и начала оглашать мне перечень подарков, которые хотела бы получить в этом году, куда входило (если сократить) все что угодно яркой расцветки, желательно розовое и блестящее.