– Товарищ полковник, – затормошил его дежурный офицер.

– Что, что случилось? – Долгов вскочил, тряся головой и протирая воспаленные глаза.

– С экранов радаров исчез борт 1223, – доложил дежурный.

– Что еще за борт?

– Тот, что вывозил разведчиков.

– Как исчез? Давно? – заорал полковник.

– Сорок минут назад.

– Почему же вы до сих пор… твою мать!!! – неистовствовал Долгов, в этот момент считая офицеров аэродрома кретинами. Ведь все было обговорено, в случае внештатной ситуации сразу же должна была вылететь спасательно-поисковая группа.

– Надвигается грозовой фронт, кроме того, в горах такое частенько наблюдается, говорят локаторщики.

– А что радисты? – полковник уже полностью овладел собой. Он поправил полевую форму, застегнул все пуговицы и затянул ремень с кобурой.

– В связи с особой задачей вертолеты двигались в режиме радиомолчания, – доложил дежурный.

– Необходимо отправить на поиски воздушного разведчика.

– Уже, – дежурный офицер указал в направлении взлетно-посадочной полосы, по которой, разогнавшись, в небо взмывал фронтовой разведчик «Су-24», потом добавил: – Вертолетное звено со спасателями тоже готово. Начнут действовать, как только получат координаты.

– Хорошо, – мрачно произнес Долгов и привычной скороговоркой потребовал: – Связь со штурмовой бригадой полковника Серебрякова, пусть выдвигаются.

Возвращение в подземную крепость для Сабира было не самым приятным событием. Он, что называется, облажался по полной программе. Мальчишку упустил, не сберег посланных с ним людей. Взорванный вертолет с разведчиками все это перекрыть не мог, хотя в другое время Пуштун наверняка бы не обратил внимание на гибель боевиков из отряда Кобры, высказав свое обычное изречение «на войне как на войне».

Но так бывало только в том случае, когда задание выполнялось, а сейчас… Ко всему еще и этот чертов Иезуит, который являлся настоящим дьяволом во плоти человека.

Сабир знал не понаслышке, как иорданцы из охраны рыжего европейца пытали заподозренных в предательстве или шпионаже. Смуглолицые верзилы были хладнокровными палачами, с невозмутимыми лицами они ломали кости жертве, выворачивали суставы, буднично сдирали кожу с живого человека, не позволяя тому провалиться в спасительное забытье. Жалобные крики и мольбы о пощаде их не останавливали.

Маленький таджик-полукровка вдруг вспомнил то, что оставалось от несчастного после «обработки», – окровавленный кусок мяса с пульсирующими волокнами мышц. Он достаточно повидал крови и смертей в своей жизни, но отправляться на встречу к Аллаху в виде освежеванной туши не собирался.

Времени связаться с эмиссаром «Аль Кайеды» у него уже не было, а значит, призрак смерти становился все реальнее.

«Меня не разделают, как барана», – с ненавистью подумал Сабир, представляя в эту минуту на месте горилл из охраны самого Иезуита и Пуштуна. Рука ординарца снова машинально коснулась подкладки куртки. «Если что, составят мне компанию на пути к Аллаху».

Решимость Сабира вскоре была окуплена с лихвой, ему повезло перехватить радиопереговоры одной из зенитных точек с Ахмедом Касимовым. Афганские моджахеды докладывали, что сбили русский вертолет, летящий в сторону равнины.

Ординарец Пуштуна мгновенно сообразил, что это его шанс. По всему выходило – это был тот самый вертолет, на котором забрали Хаджибеева волчонка.

Сабир с последним моджахедом из отряда Кобры, оседлав чудом уцелевший «УАЗ», помчался к афганским зенитчикам.

Только после этого таджик позволил себе вернуться в подземелье к Ахмеду Касимову. Пуштун встретил его гневным взглядом, он сидел возле стола, широко расставив ноги и уперевшись ладонями в колени.

– Рассказывай подробно, что произошло, – прорычал полевой командир и тут же невольно скосил глаза на сидящего поодаль Иезуита.

Сабир сел за грубо сколоченный стол в командном боксе бункера, над ним горел аккумуляторный фонарь, заливая тусклым светом разложенную на столе карту. Это была хорошая карта, турецкая, сделанная с учетом всех мельчайших ориентиров.

– Вот, – сказал таджик, указав заскорузлым пальцем точку на карте. – Вот здесь упал сбитый вертолет.

– Они погибли? – быстро спросил сидящий напротив Ахмед Касимов, он внимательно и долго смотрел в лицо своего помощника, потом задумчиво добавил: – Ты же знаешь, что произойдет, если мальчик останется живым?

– Да, эмир, – прошептал Сабир и, склонив голову, произнес: – Возможно, кто-то остался жив. Арабы сказали, вертолет не сразу взорвался, минут через десять.

– Это еще не все, – услышал он за своей спиной голос Иезуита. – Живой мальчишка или нет, не имеет значения. Сейчас важно другое, необходимо срочно связаться с Хаджибеем и сообщить ему, что родовой хутор разгромили федералы и убили его сына. Закон кровной мести в крови каждого вайнаха, и он требует отмщения. Мусса теперь будет напоминать раненого тигра. Оставшись в одиночестве, он будет рвать неверных на части не только силами своего отряда, но и голыми руками. Ненависть – самый лучший стимулятор для продолжения войны.

– Пусть чистоплюй с головой окунется в дерьмо, – мстительно оскалился Пуштун. – Он русским матерям возвращал их детей, а вот ему сына уже никто не вернет. Сердце расколотое уже не срастется. Так до самой смерти зверем и будет бродить по горам, питаясь человечиной.

– Возьми людей и все там осмотри, – сдержанно произнес Ахмед, обратив тяжелый взгляд на ординарца. – Если мальчишка жив, отбери его у русских. – Он ключ к сердцу Муссы, а мы этого позволить не можем.

– Все понял, эмир, все сделаю, как надо, – Сабир вскочил со своего места, привычно приложив руку к груди. Не говоря ни слова, он вышел из блиндажа. На выходе его чуть не сбил молодой боевик, вбегающий вовнутрь.

– Эмир, русские идут! – громко закричал он…

По извилистой дороге медленно полз танк. Боевая машина толкала перед собой огромный барабан минного трала.

Вслед за танком двигались саперы. Один на длинном поводке с трудом удерживал рвущуюся вперед овчарку, остальные с миноискателями медленно брели вдоль обочины.

Ни сапер, ни его верный друг – собака даже не догадывались, что через амбразуру замаскированного дота за ними пристально следит снайпер.

За саперами выдвигались основные силы бригады, БТРы и БМД с бойцами на броне, как вдруг из-под танкового трала вырвался огненный куст взрыва. И сразу же горы ожили пунктирами трассирующих пуль.

Первая прицельная пуля снайпера досталась саперу, он упал на обочину лицом вниз, неподвижно застыв. Возле убитого села собака и, задрав острую морду, жалобно завыла. Остальные бойцы рухнули на землю и, отстреливаясь, стали отползать, пытаясь отыскать укрытие.