Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Николаевском кавалерийском училище, куда я вышел из корпуса, у меня продолжались дружеские отношения с моими старыми товарищами-казаками. Из нашего выпуска в «Царскую сотню» вышли 12 кадет, в том числе мой многолетний сосед по парте и приятель Афоня Бондарев. Немудрено, что меня тянуло к ним и я часто ходил из эскадрона в гости к казакам поболтать с однокашниками.
В первый же день, когда я вошел в помещение сотни, на ее «средней площадке» мое внимание привлекла стоявшая на особой подставке деревянная пика с железным наконечником; это мне показалось странным, так как в те дни казаки и регулярная кавалерия были уже вооружены стальными. Подойдя поближе, я увидел на стене над пикой печатную надпись, гласившую, что пика является точной копией той, которою донской казак имярек в дни кавказских войн отбился от окруживших его 12 черкесов. Действительно, на дереве пики оказалось до двух десятков порезов, а в трех местах дерево было срезано, видимо, шашкой.
Познакомившись ближе с приемами и владением этим страшным оружием и видя, с какой легкостью им работают казаки, я не удивился тому, что через два года после этого донец-казак Кузьма Крючков отбился пикой от 12 немцев, перебив и переранив их всех.
Мои однокорытники по корпусу, юнкера сотни Бондарев, Егоров, Греков и Шитковский, много и интересно рассказывали мне о быте и жизни сотни и о тех старинных казачьих обычаях, которые в ней культивировались из поколения в поколение. Традиции эти были совсем другие, нежели у нас в эскадроне, но зато казаки, как народ солидный, не вносили в них юмористического элемента подобно юнкерам эскадрона. «Хорунжие» старшего курса имели в виду главным образом воспитать и поддержать в своих «молодых» казачью лихость и любовь к боевому прошлому и славе казачьих войск.
Бондарев рассказал мне и главную традицию сотни, по которой в каждом старшем курсе избирается группа наиболее влиятельных юнкеров, на обязанности которых лежит охрана казачьих традиций, — в составе одного «полковника», двух «войсковых старшин», двух «есаулов» и одного «хорунжего». Их намечает заранее старший курс и назначает в ночь так называемого офицерского обхода. Обход этот состоял в том, что ночью, незадолго до выпуска, юнкера старшего курса выстраивались вдоль сотенной спальни с шашками наголо и со свечами, зажженными на их остриях, и пели традиционную песню сотни, начинающуюся словами: «Серый день мерцает», в которой вспоминаются заслуги дедов и отцов казачества, Азовские походы, покорение Сибири, Запорожские походы в Турцию, войны казачества с турками, поляками, Сагайдачный и Разин. После этого читался приказ с назначением из юнкеров младшего курса новых «полковника», «войсковых старшин», «есаулов» и «хорунжего», которым передавалась власть блюсти и выполнять казачьи традиции «Царской сотни» и воспитывать молодежь. Приказ составлялся в старинных казачьих весьма витиеватых выражениях. Церемониал заканчивался общим пением:
«Царской сотне» многие лета!
Еще раз ей многие лета!
Без конца ей многие лета!
Строевое обучение юнкеров сотни было поставлено блестяще. Рубка шашкой и обращение с пикой граничили с чудом. Помню, как на одном из конных праздников в школе всех присутствующих поразил юнкер, чисто срубивший все лозы и под конец рубанувший глиняную пирамиду с таким усердием, что не только разнес ее надвое, но и отрубил от толстой дубовой стойки, на которой она стояла, целый угол, для чего требовалась поистине медвежья сила. Тогда же есаул Тургиев, сменный офицер сотни, уже в пешем строю, четырьмя ударами шашки разрубил глиняную пирамиду с такой чистотой, что она не сдвинулась ни на миллиметр, а затем слева направо разрубил ее опять на четыре части, после чего она продолжала по-прежнему стоять; девятым ударом он заставил взвиться в воздух все разрубленные части.
Громкая слава «Царской сотни» часто привлекала в казачьи ряды и людей, не родившихся казаками. Так, например, окончив эскадрон Николаевского училища, вышел в Сибирский казачий полк старший друг моей юности Борис Владимирович Анненков, ставший в гражданскую войну в Сибири и Семиречье известным «атаманом Анненковым». При мне вышел также из эскадрона в лейб-гвардии Казачий полк взводный вахмистр Персидский; в том же выпуске сотню окончил один из герцогов Лейхтенбергских, а в следующем — князь Трубецкой.
Учреждение «Царской сотни» при Николаевском кавалерийском училище дало возможность юнкерам-казакам, желавшим выйти в гвардейские казачьи полки, представляться их обществу офицеров, дабы быть принятым в эти полки, чего не было раньше, и зачастую юнкера-казаки принуждены были для того, чтобы иметь возможность представиться в гвардейские полки, поступать по окончании корпуса в петербургские пехотные училища, как это случилось с покойным донским атаманом генералом Красновым, окончившим для того, чтобы выйти в лейб-гвардии Атаманский полк, Павловское пехотное училище.
Заканчивая этот очерк, я позволю себе пожелать в новой, свободной России возрождения славной «Царской сотни» и дальнейшего ее существования на многие и многие счастливые лета!
ПРОИЗВОДСТВО
В Николаевском кавалерийском училище существовала традиция, согласно которой перед производством старшего курса в офицеры в лагере Дудергофе, в бараке старшего курса, вывешивалось на стене так называемое дежурство. Это выражалось в том, что на одной из деревянных колонок, подпиравших крышу барака, вывешивался плакат с надписью: «Сегодня дежурит 20-й драгунский Финляндский полк». Это значило, что до дня производства, известного заранее, оставалось ровно двадцать дней. На следующий день на плакате стояло: «Сегодня дежурит 19-й Архангелогород-ский драгунский полк» и т. д., кончая 1-м драгунским Московским, что значило, что на другой день наступал день производства в офицеры.
В это знаменательное утро юнкера школы вставали раньше трубы и почти не прикасались к утреннему завтраку. Надевалось полное походное снаряжение; эскадрон и сотня строились перед передней линейкой и после долгих эволюций и заездов наконец наступал желанный момент церемониального марша, принимаемого в старые годы лично государем императором в Красном Селе каждый год перед производством в офицеры юнкеров, окончивших военные училища в Петербурге.
По сигналу «Труби отбой», подававшемуся царским штаб-трубачом конвоя, эскадрон и сотня школы останавливались и выравнивались развернутым фронтом. Подавалась команда: «Господа юнкера старшего курса… слезать… отдать коней младшему курсу!»
Перед Царским валиком постепенно подходили и выстраивались в пешем строю запыленные и усталые пажи, юнкера школы, павлоны, владимирцы, военные топографы, Михайловское и Константиновское артиллерийские и Николаевское инженерное училища. После команды «Смирно» фронт обходили флигель-адъютанты, раздавая каждому из юнкеров царский приказ о производстве, напечатанный в