Здравая логика подсказывала старшему лейтенанту ограничиться малым и, уничтожив финский заслон у автомастерской, занять хутор, однако этого Любавину показалось недостаточно.

Посланные вперед разведчики донесли, что финны спят на своих основных позициях, выставив только часовых, и Любавин решил атаковать противника, рассчитывая застать его врасплох и наказать за допущенные ошибки.

Отправив комендантский взвод на помощь остаткам роты Супонина, он с главными силами ударил по передовым оборонительным укреплениям финнов, выступавших вперед от основной линии обороны. Конечно, в действиях старшего лейтенанта был определенный элемент авантюризма. Это уже по прошествии времени он поймет, что лучшее враг хорошего, но тогда чувство ненависти толкало Любавина только вперед. Вид мертвых товарищей взывал его сердце к отмщению, и он не хотел слышать доводов благоразумия.

К огромной радости для бойцов его роты, им неслыханно повезло. Подступы к выбранному для атаки участку финской обороны не были минированы, а только перекрыты проволочными заграждениями.

Ночь и полная уверенность того, что враг находится на том берегу и зализывает понесенные за день раны, сыграли с финнами злую шутку. Разведчики Любавина смогли не только проделать проходы в заграждениях, но и снять часовых, что стало залогом одержанной ротой победы.

Атака было столь внезапна и стремительна, что советским солдатам удалось захватить два дота, которые был нейтрализованы не ударом в лоб, а захвачены ударом с тыла. Во время штурма одного из этих укреплений погиб майор Сохло, командир батальона, занимавшего этот участок финской обороны. Выбежав из дота, чтобы узнать, что происходит снаружи, он сначала был ранен в колено, а затем получил пулю в сердце. Его смерть вызвала сильное замешательство среди финских солдат, и, поддавшись чувству паники, они оставили свои траншеи.

Одновременно с началом штурма финских траншей советские стрелки ударили по солдатам противника, блокировавшим автомастерскую. Получив внезапный удар с тыла, несмотря на наличие пулемета, финны не смогли оказать сопротивления, и те, кого не задели пули, быстро ретировались под покровом ночи.

Потеряв свои передовые укрепления, пришедшие в себя финны попытались вернуть их. Подтянув подкрепления, рано утром они предприняли контратаку силами двух батальонов.

Смог бы Любавин имевшимися у него силами отбить атаку противника – большой вопрос, но судьба вновь ему улыбнулась. К моменту начала атаки к переправе прибыла батарея гаубиц, сыгравшая важную роль в срыве наступления противника.

Благодаря телефонному проводу, что протянули с одного берега на другой связисты, прибывшие вместе с бойцами комендантского взвода, Любавин смог запросить огневую поддержку и вовремя ее получить. Кроме этого, ободренный достигнутым успехом, комполка Шмаков приказал перебросить к Любавину подкрепление. К моменту начала финской атаки через реку уже переправлялись две роты стрелков, снятых с тех мест переправ, где успех так и не был достигнут.

Даже не имея точных ориентиров, ведя огонь исключительно по площадям, артиллеристы в нужный момент смогли подставить свое плечо оборонявшимся пехотинцам и сорвать вражескую атаку.

За весь последующий день финны еще дважды предпринимали попытки вернуть себе доты, но все было напрасно. Заняв прочную оборону по всему периметру плацдарма, советские солдаты не позволили сдвинуть себя ни на метр, и финны были вынуждены отойти на основные позиции.

Успешные действия полка Шмакова оказались почти единственными в зоне действия дивизии. Лишь в районе Виисйоки советским соединениям удалось переправиться на северный берег и выйти к главным рубежам обороны противника. Туда по понтонному мосту были переброшены два стрелковых полка и гаубичный артиллерийский полк. В остальных местах подразделения 7-й армии потерпели неудачу и понесли чувствительные потери. Особенно большие они были при переправе в районе Лосевских порогов. Там при поддержке артиллерии попытались переправиться понтоны со стрелками вместе с приданным им отрядом плавающих танков Т-38.

Все это происходило под покровом ночи, но на беду комбрига Зайцева, командовавшего этой переправой, у финнов имелись прожекторные установки. Они обнаружили советские понтоны точно посередине протоки, и вскоре по ним ударили пулеметные и артиллерийские точки финнов, у которых каждый участок обороны был хорошо пристрелян.

Пули, мины, снаряды градом сыпались на понтоны и место переправы, неся смерть и разрушения. Прикрывающие место переправы гаубичные дивизионы пытались вести контрбатарейную борьбу, но их действия оказались малоэффективными. Без проведения артиллерийской разведки все их выстрелы в ночь были сделаны откровенно наугад, при этом каждое орудие имело в своем распоряжении только один боекомплект снарядов.

В этих условиях шесть из десяти понтонов были либо потоплены, либо отнесены к порогам и выброшены на южный берег. Среди тех солдат, кто смог все же пристать к северному берегу, было много раненых. С большим трудом они смогли продвинуться вперед и закрепиться в прибрежной роще. Вся артиллерия десанта потонула при переправе, равно как и танки, не сумевшие справиться с речным течением. Три из восьми танков сели на мель и были оставлены своими экипажами. Две машины были отнесены к порогам и там перевернулись, и еще три танка были прибиты к берегу течением обратно.

Лишенные огневой поддержки и связи, два взвода мужественно отражали атаки противника всю ночь и весь день, свято веря, что помощь к ним вот-вот придет. К вечеру 7 декабря, когда боезапасы подошли к концу, командир роты капитан Мадьянин принял решение переправиться с остатками десанта на свой берег.

Для прикрытия отхода было оставлено четырнадцать человек. И вновь началась игра в кошки-мышки с финскими прожекторами и грохочущей смертью, при полном молчании собственной артиллерии. На этот раз быстрое течение реки было на стороне капитана Мадьянина, который на оставшихся понтонах сумел достичь спасительного берега.

Оставшиеся прикрывать его отход стрелки не смогли отойти и были блокированы в подвале одного из прибрежных домов. Целые сутки, пока не кончились патроны, они оказывали сопротивление, после чего были взяты финнами в плен.

Все неудачные попытки советских войск с ходу форсировать реку Быструю и понесенные ими при этом потери были следствием неграмотности и плохой подготовки как командного, так и личного состава полков и дивизий. Для многих солдат переправа через реку зимой, да еще в ночное время была делом неизвестным и непривычным. Отвага и смелость, желание драться с врагом стали заложниками непродуманных и безответственных действий командования в лице командарма Яковлева. Это, впрочем, не помешало ему доложить в ставку фронта, что переправа войск в районе Лосевских порогов проведена успешно и войска прочно удерживают занятый плацдарм. Однако у лжи об удачных действиях на кексгольмском направлении оказались короткие ноги.

Те, кому было положено следить за действиями командарма и командующего войсками фронта, исправно снабжали товарища Сталина достоверной информацией. О несоответствии реальных фактов и сути победных донесений было гневно сказано командарму Мерецкову во время телефонного разговора командующего с Москвой.