— Спасибо за доставленное удовольствие, куколка, — сказал он, похлопав Зойку по спине. Затем достал из кармана несколько купюр и бросил их на стол. — Это твоя доля за хату, что помогла нам сегодня "кинуть". — С этими словами Деев повернулся и вышел из комнаты.

Разыскать Султана пока не удавалось. Вернуться с рыбалки он мог и через день, и через два, и через три. Задерживаться далее в столице Шатохин не мог, не имел права, дома дел было по горло, и он принял решение в тот же день вечером отправиться в родной город. До вылета самолета оставалось еще немного времени и майор вместе с провожавшим его подполковником Рахимовым зашли в музей искусств.

Они долго бродили в лабиринтах комнат, а в маленьком зале, где были собраны иконы и складни, задержались. Здесь Шатохин придержал за локоть друга. Кивнул на дальний угол, где в притененом местечке выделялась голубой финифтью икона с ликом Казанской богоматери — работы уральского умельца Устюгана.

— Смотри, Анвар, — тихо сказал Шатохин, — смотри внимательно. Эксперты ваши сошлись в одном — рука Устюгана есть и в моих иконах. Возможно, что распятие он работал. А имя его хранится в древнерусском искусстве благодаря лишь той богородице, да еще лампадке, что в ските одном нашли. Вот такая штука, Анвар. Все, древняя Русь, домонгольская тоже, здесь представлена. Это гордость мировая и не только русская. Это собрание истории в ликах, в красках. Здесь тебе и Средняя Азия и Россия — вместе взятые укрылись в иконах этих, в росписи, в позолоте. И хранить это искусство мы должны и не меньше, чем прииски золотые нынешние или кассы банковские.

Рахимов задумчиво смотрел на чудо в дереве и серебре, на искусство братского народа. Все же большое дело они сделали — спасли иконы и распятие от дикарей наживы.

— Распятие… — словно отвечая мыслям подполковника, сказал Шатохин. — Великий смысл в этом слове, Анвар. Если религию отбросить, символическая вещь получается: распятие добра и совести на кресте злобы и алчности. Страшное и скорбное слово это, а рядом с ним стоит другое жестокое слово — расплата. И от нее никому не уйти.

…Уже в аэропорту, крепко пожимая на прощанье Шатохину руку, Рахимов сказал:

— Ты, Юра, лети спокойно. Как только возьмем Султана, я тебе позвоню, сообщу о ходе следствия.

— Буду ждать звонка, — улыбнулся Шатохин. — А вообще-то, спасибо тебе огромное за гостеприимство. Теперь твой черед ко мне в гости приезжать.

Друзья порывисто обнялись, и Шатохин скорым шагом направился к зоне таможенного контроля.

В пятницу, придя утром на работу, Шатохин сразу же отправился на доклад к начальнику ГУВД. С полковником Исламовым он столкнулся на лестничной площадке второго этажа. Шатохин спускался, а шеф как раз поднимался в свой кабинет.

— А командированный! — останавливаясь для того, чтобы отдышаться, приветствовал начальник подчиненного. — Уже прибыл?.. Что-то быстро ты обернулся.

— А чего там торчать? — пожимая Исламову руку, сказал Шатохин. — Дело раскрыто. Ряд задержаний произвели, я там больше не нужен. А здесь за меня никто мою работу делать не будет.

— Тоже верно, — кивнул Исламов, отчего его второй отвисший подбородок заколыхался. — Пойдем-ка, Юрий Иванович, ко мне в кабинет, расскажешь о своей поездке.

Тучный полковник уже отдышался и мог продолжать путь. Фигурой Исламов напоминал медведя. Он и ходил также, смешно переваливаясь с боку на бок. Шатохин зашагал с ним рядом.

В своем кабинете полковник внимательно выслушал доклад подчиненного, а потом, почмокивая губами, с самодовольным видом похвалил:

— Молодец, майор, поздравляю! Утерли-таки мы с тобой нос столичным сыскарям, раскрыли преступление, которое им оказалось не по зубам. Ну, а теперь, Юрий Иванович, можешь закрывать дело и возвращаться к своим непосредственным обязанностям.

— Видите ли, товарищ полковник, — замялся Шатохин, — я считаю, рано еще закрывать это дело.

— Почему же? — Исламов приподнял густые брови.

— Очень много неувязок в показаниях Шиляева и Дудника. Мне кажется, они никогда не знали друг друга раньше и два дня назад встретились в столице впервые. Должно быть между ними связующее звено. И этот человек должен жить у нас в городе. В общем, мне понадобится еще пару дней, чтобы выявить всю группу, с которой действовал Шиляев.

Полковник усмехнулся:

— Не пойму я тебя, Юра. То ты браться не хотел за это дело, теперь бросать его не хочешь… Ладно, даю тебе еще два дня, но помни: от твоих основных обязанностей тебя никто не освобождает.

Выйдя от начальника, Шатохин решил, не откладывая дела в долгий ящик, встретиться с женой Шиляева. По дороге к ней домой, он заскочил на пару минут в больницу к Клавдии Павловне. Серебрякова выглядела молодцом и встретила майора приветливой улыбкой.

— Здравствуйте, здравствуйте, — закивала она, радуясь неожиданному посетителю.

— А я вам хорошие известия принес, Клавдия Павловна, — заявил майор, присаживаясь на краешек стула. — Иконы ваши нашлись.

— Да что вы говорите! — всплеснула руками старушка. Если бы не увечья, она непременно вскочила и расцеловала Шатохина. — Где же они?

— Пока в столице. Муж вашей племянницы туда их продал.

— А мне их вернут? — обеспокоилась Серебрякова.

— Конечно, Клавдия Павловна. Как только закончится следствие, вы получите их в целости и сохранности. А пока они побудут в милиции как вещественные доказательства.

Серебрякова посмотрела на майора умоляюще.

— Вы уж проследите, Юрий Иванович, чтобы мне их вернули. Вы же знаете, иконы эти для меня бесценны. Это память о моем отце.

— Я все знаю, Клавдия Павловна, — улыбнулся майор. — Поэтому и заскочил в больницу, обрадовать вас, а заодно предупредить, чтобы ни о чем не беспокоились. А теперь, извините, мне пора…

Шатохин хотел было встать, однако Серебрякова жестом остановила его.

— А что, Юрий Иванович, Шиляев-то все сидит? — по тону старушки чувствовалось, что на душе у нее неспокойно.

— Сидит, Клавдия Павловна, — подтвердил Шатохин, сразу сообразив, куда клонит Серебрякова. — Куда же ему еще деваться?

Вид у старушки был виноватый.

— Может быть, забрать заявление-то? — спросила она, жалобно глядя на майора. — Совестно мне перед людьми сажать в тюрьму мужа племянницы.

— Не вздумайте сделать такой шаг, — категоричным тоном заявил Шатохин. — И брату своему накажите, чтобы не шел на попятную. Шиляев, мне кажется, мелкая сошка. А заправляет им человек куда более серьезный. Вот его-то и необходимо изловить. До встречи! — Шатохин встал и, помахав на прощанье рукой обитателям палаты, вышел за дверь.

"Дамас" Саида домчал его до дома Долженковой. Хозяйка оказалась дома и встретила майора на пороге веранды. Шатохин с удивлением разглядывал женщину. Он впервые встречался с женой Шиляева, и признаться, рассчитывал встретить "бомжиху" под стать ее опустившемуся муженьку. Перед ним же стояла явно следившая за собой, неплохо одетая молодая женщина с довольно-таки симпатичным, умело накрашенным лицом, на котором, правда, видны следы разгульной жизни, но в целом Долженкова производила благоприятное впечатление. Она провела Шатохина в зал, чувствуя перед милиционером неловкость за убогую обстановку, предложила майору стул, а сама села на кровать, зажав между коленями, как провинившаяся школьница, сомкнутые ладони.