— Чьего?

— Его конечно же?

— Мне это происшествие с Седым не нравится, — твердо сказал Свиридов, беря бутылку с водкой за горлышко и медленно вращая ее.

Звук стекла, скребущего по стеклу, был отвратительным. Бородин поморщился и передернул плечами:

— Прямо мурашки по спине бегут, — проговорил он, — прекрати.

Свиридов резко налил себе водки и залпом выпил.

— Про нас еще ничего не передавали?

— Ты о темно-синем Опеле?

— Конечно.

— Не знаю. Меня это не интересует. В конце концов мы с тобой не звезды экрана, чтобы светиться в телевизоре.

— Не знаю как тебе, а мне было бы приятно.

— Едем в Москву завтра?

— Нет.

— Почему?

— Чурбаков сам позвонил, сказал, чтобы дожидались его здесь.

— Вот так незадача! — присвистнул Свиридов. — У меня в Москве кое-какие дела, договаривался.

— Бабы твои подождут, — без тени издевки проговорил Бородин, — а вот дела ждать не станут. Чурбаков сам приедет. Потом под землю.

— Значит, еще полтора дня, — задумчиво произнес Свиридов. Питер, затем Кениг… — в голосе его почувствовалось разочарование. — Тогда какого черта я сдерживаюсь? Наливай.

Мужчины быстро допили бутылку водки. Но несмотря на то, что в холодильнике еще стояло спиртное, они к нему не притронулись, меру знали.

— Баб, что ли, привести? — Свиридов стоял возле окна и смотрел на потемневшее осеннее небо, на котором не было ни одной звезды. Тучи шли низко над городом и без того мрачный Петербург смотрелся еще мрачнее, чем обычно.

— Странное дело, — сказал Бородин, присаживаясь на скрипучую тахту, — когда нет рядом баб, то кажется что на любую набросился бы. А когда рядом лежит телка, единственное желание как можно быстрее кончить, помыться выставить ее за дверь и заснуть.

— Проститутки… — протянул Свиридов. — Не люблю грязных баб, не люблю пить из чужих стаканов и мыться в гостиницах. Все пользованное. Иногда мне начинает казаться, что даже теплая вода из крана в отелях — это чьи-то испражнения, чуть очищенные.

— Вся вода — это в прошлом чьи-то испражнения.

— Круговорот воды в природе. В школе проходили.

Бородин настороженно посмотрел на напарника.

— Странные у тебя фантазии, Паша. Но не расстраивайся, спирт все дезинфицирует. А если баба попадется грязная, ее всегда можно помыть.

— В той же теплой воде! — с раздражением добавил Свиридов.

И хоть было еще около десяти часов вечера, а значит рано для того, чтобы ложиться спать, Паша снял покрывало с тахты, разделся, улегся поверх одеяла, заправленного в белоснежный пододеяльник, и взял в руки вчерашнюю газету. Включил настольную лампу, стоявшую на тумбочке.

— Свет выключи. В глазах уже от него рябит.

Лампа дневного света под потолком и впрямь моргала, готовая вот-вот перегореть. Когда верхний свет погас, в номере стало непривычно тихо.

Бородин вышел в прихожую, закрыл входную дверь на ключ и вернувшись к столу, принялся разбирать пистолет. Он делал это не спеша, со знанием дела, хотя при желании мог проделать эту операцию за считанные секунды. Маленьким ершиком он вычищал пыль из пазов, затем капал на металлические детали оружейное масло из микроскопической жестяной масленки, потом протирал оружие фланелевой салфеткой.

Через полчаса и Свиридов, и Бородин уже спали.

И несмотря на то, что на их совести сегодня было уже три трупа, кошмары их не мучили. Они воспринимали мир так, как должны воспринимать его настоящие профессионалы. Дело само по себе, эмоции сами по себе.

Нельзя смешивать и то, и другое, иначе невозможно жить и наслаждаться жизнью. Эта нехитрая философия позволяла им сохранять душевное равновесие и иметь крепкий сон.

А в это время по телевизору в выпуске новостей показывали взорванный темно-синий «Опель». Женщина, свидетельница событий, взволнованно говорила о том, как именно взорвалась машина.

Работал телевизор в холле. Дежурная по этажу сидела на диване, умудрялась одновременно смотреть на экран и вязать свитер на спицах. Ей и в голову не могло прийти, что люди, убившие двух бандитов посреди белого дня на улице, живут в одном из номеров на ее этаже.

И хоть она знала, что показанное — правда, ей все равно казалось, взрывы, убийства происходят в каком-то совсем другом мире, в ином городе, который пусть и носит название Петербург, но это совсем не тот город, в котором она живет.

В чем-то женщина была права. Если у тебя нет больших денег, нет крупной недвижимости, то максимум что тебе грозит, так это стать случайной жертвой подвыпившего хулигана. Все же «крутые» разборки касаются тех, у кого есть деньги — тех, у кого есть что отнять. И жизнь-смерть — тоже товар, который имеет хождение на рынке, пусть не самый дорогой, но зато пользующийся постоянным спросом. Никогда не прогорают торговцы хлебом, потому что едят люди во все времена при всех режимах. Точно так же и наемные убийцы. Иногда они находятся на государственной службе, иногда служат частным интересам, но спрос на их услуги будет всегда.

Вот поэтому так спокойно и спали Свиридов с Бородиным.

Известный французский коллекционер Жак Бабек прилетел в Москву для многих своих знакомых абсолютно неожиданно. И прибыл он как всегда не один, а со своей неизменной секретаршей, молодой длинноногой двадцатисемилетней Жаклин и помощником, сорокалетним Полем. Как всегда Жак Бабек поселился в «Метрополе» на третьем этаже.

Даже для его помощников эта поездка в Москву оказалась сюрпризом. Хозяин ничего не объяснял ни Жаклин, ни Полю. И они оставались в неведении. Уже в Москве, в шикарном номере «Метрополя» Жак пригласил Жаклин и Поля и широко расставив ноги, опираясь на подоконник, глядя на Москву негромкой объяснил:

— Вы знаете зачем мы здесь?

— Нет, месье Бабек, — ответила девушка.

— Нет, хозяин, — сказал Поль.

— Если кто-то заинтересуется целью нашего приезда, скажите что я хочу встретиться с кое-какими московскими живописцами и приобрести у них несколько картин для своей галереи в Париже.

— Хорошо, хозяин, — сказал Поль, прикасаясь тонкими пальцами к седым вискам.

— А на самом деле, зачем мы здесь? — поинтересовалась секретарша.

— Вскоре все узнаете, дорогие мои помощники. А пока я буду занят, не беспокойте, — и месье Бабек, отправив своих людей, сел в мягкий диван, подвинул к себе телефон и стал звонить.

Но никто на его звонки не ответил.

«Чертовщина какая-то! — подумал тучный француз-коллекционер. — Ведь договаривались же, Шеришевский должен быть на месте. А его нет. Неужели кто-нибудь перехватил?»