Лишь черная зола. И запах смерти, что туманом витал над моей головой и со скоростью света врывался в раздувавшиеся от страха ноздри.

– Мать твою, – схватившись за волосы, задыхаясь, я упал на колени и жалобно застонал, с надрывом, с несущимися по щекам слезами. – Аля…

[Аля]

– Дедушка, как же я счастлива, что ты дома. Проходи, пожалуйста. Раздевайся. Давай я отведу тебя в твою комнату? Ты, наверное, очень устал с дороги?

– Солнышко, спасибо. Это я счастлив, что у твоего старого остался ещё порох, так сказать, в пороховницах. Я тебя не брошу, родная. До последнего буду бороться с костлявой. Ах-ха! – он рассмеялся и тут же закашлялся.

– Ну тише, тише, – с волнением я похлопала дедушку по спине. – Идем, сделаю тебе чаю.

– Прости, Алечка, я так виноват. Ты, видно, тут голодала?

– Нет, что ты… – запнулась. – Всё хорошо, – голос наполнился печалью, потому что в голове вспыхнул образ Максима.

Как он там, интересно?

Куда направился? И что собирается делать дальше?

Он не покидал мои мысли ни на миг. Надеюсь, у него всё хорошо. Надеюсь, у него всё в жизни сложится и получится.

Я отвела дедушку в комнату. Помогла ему лечь в кровать. Укрыла сверху одеялом и поцеловала в лоб:

– Отдыхай, а я сделаю тебе чай с мятой.

– Спасибо, внучка. Ты – моё личное солнышко. Вот смотрю на тебя – и мне моментально легчает. Я так рад, что с тобой всё в порядке.

Прикусив язык, я задумалась. Да уж, если бы не Максим, то от этого «солнышка» остались бы одни воспоминания.

Нет, не в порядке.

Душа болит. Как будто её рвут на части и полосуют острыми ножами.

ОН ушёл, дедушка. Наверное, мы с ним больше никогда не увидимся.

– Те бандюганы, шайка Тараса, тебя не донимали?

Я скрестила пальцы за спиной, покачала головой, после чего, прижав подбородок к груди, молча направилась на кухню.

Как же, не донимали. Сложись обстоятельства иначе, я бы уже давно лежала где-нибудь в сырой земле, в наглухо заколоченной коробке из гнилых досок.

Нет, дедушка. Бежать нам нужно. Срочно. Хотя бы в соседнюю деревню.

С этими горькими мыслями я взяла фонарик и побрела в прихожую, затем на улицу. Мне нужно было проверить свой «клад» под половицами в сарае, куда я прятала от местных бандитов все наши кровные – собирала на билет в лучшую жизнь. Я едва коснулась кончиками пальцев двери, как вдруг… она распахнулась. С силой. Ударила меня! Отчего я, чувствуя боль в правом предплечье, полетела спиной на пол.

– Сука! Вот она! Хватай! – в дом ворвались две огромные тени. – Шалава драная! Где мой брат? Где? Шваль ты поганая. А твой? Твой брат? Где, ёб твою мать! Или он вовсе не брат тебе, а зек сбежавший?

Я ничего не успела сделать. Холодные, как сталь, и шершавые, как наждачная бумага, руки впились в моё горло. Меня оторвали от пола. Секунда. Удар спиной о стену и мой испуганный «ах» вырвался вместе с выбитым воздухом из судорожно сжатых легких. Затем лицо обожгло мощной пощёчиной. Настолько сильной, что моя голова невольно запрокинулась влево, а по подбородку что-то потекло.

Облизав нижнюю губу, я ощутила противный металлический привкус во рту.

Кровь. Это была моя кровь. И боль, от которой в глазах вмиг потемнело.

Первое время я ничего не видела. Лишь хватала губами душный, как мне казалось, воздух в округе. Я узнала их по голосу.

Твари.

Леший и Упырь. Брат Тараса.

– Пустите меня! Пустите! – хрипела, вырывалась, беспомощно болтала ногами, оторванная от пола, когда Леший держал меня за горло и смотрел своими чёрными, как мазута, глазами в мои глаза. Слишком близко склонился над лицом. Жёг мою кожу несвежим, горячим дыханием и разбитые в кровь губы. – Что вам надо? – заплакала. – Я ничего не знаю! До последней копейки всё отдала.

– Стерва! – ещё один сильный удар по лицу. Снова темнота. Звон в ушах. А во дворе – раскатистый лай Пирожка. – Надо было ещё тогда тебя грохнуть. Вытрахать так, чтобы задохнулась от боли. И заткнулась навсегда.

Я вздрогнула. Крепко зажмурилась. И почувствовала, как что-то холодное ткнулось мне в лоб. Нет, это ведь не…

Щелчок.

Горло стало сухим. Легким – нечем дышать. Сердце пропускало удары.

Да. Это был пистолет. Леший приставил к моему лбу настоящий боевой пистолет. Надавил сильней, заставляя задрожать ещё пуще.

– Мои братья пропали. Как ты думаешь, почему?

Я затылком чувствовала, как он пальцем теребит курок пистолета, готовясь нажать на него в любую секунду.

Сделала глотательное движение. Молчала. Уже не сопротивлялась. Просто повисла в воздухе мёртвой тряпкой, прощаясь с жизнью.

– Правильно, Алечка. Когда появился твой еб*ный братец, у нас в деревне один за другим начали исчезать хлопцы из нашего братства.

Пока бандит вёл со мной беседу, его напарник рыскал по дому. Осматривал каждый угол. Крушил всё подряд. И переворачивал вверх дном имеющиеся здесь предметы. Столы, стулья. Швырял их в окна. Бил посуду. Бранился.

– Упырь, харэ уже трощить этот хлам. Поджигай! – отдал Леший приказ другу, а сам сильней сдавил моё горло. Наклонился ближе к лицу. Жадно облизал мою скулу языком, слизывая слёзы, и зашипел в ухо: – Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не сдохнешь, сука. А ты… будешь молить меня о пощаде и смотреть на то, как горит твой дом, пока я буду рвать твою узкую дырку по самую изнанку.

– Нет, п-пожалуйста. Я прошу тебя. Пощади. Я н-ничего не знаю.

Я находилась в шаге от обморока. Бредила. Всё происходящее воспринималось моим мозгом как во сне. Ужасно хотелось пить. Я понимала, что никто нам не поможет. Наш дом сгорит. Эти сволочи порежут нас на куски. Меня. И моего любимого дедушку.

– Зато я знаю. Твой брат убил двоих моих братьев. Сегодня в обед из болота вытащили их трупы.

– Кончай уже эту суку! Не жалей, бл*ть! Хватит болтать!

Звон стекла. Грубые угрозы. Ситуация достигла предела. В воздухе вовсю чувствовался запах опасности. И… смерти.

Распахнув глаза, я увидела, как Упырь разбил о стену некую бутылку. И стена, изготовленная из дерева, словно факел, мгновенно вспыхнула огнём.

О, Господи. Нет!

Они знали, с какой целью сюда пришли. Подготовились заранее. Сделали специальную взрывную смесь и наполнили ею стеклянную бутылку.

Мамочка. Спаси… Помоги!

– Не-е-ет! Умоляю!

Это была последняя попытка молить о пощаде. Я закричала так громко, как только могла, замахала руками так сильно, насколько позволяли силы. Бесполезно, потому что в ответ я получила ещё один удар по лицу. А после на меня посыпался град безжалостных ударов. По голове. По рукам. Один прилетел в живот. Сукин сын схватил меня за волосы и, выматерившись, швырнул лицом в пол.