Формулируя на XVIII съезде ВКП(б) очередные задачи большевистского руководства в области внешней политики в создавшейся сложной международной обстановке, Сталин, в частности, отметил, что Советский Союз намерен «и впредь проводить политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами». Далее, «соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками». Наконец, Сталин сформулировал насущную задачу всемерного укрепления боевой мощи «Красной Армии и Военно-Морского Красного флота».[262]

Сталинские указания о неизбежности вооруженного столкновения с «капиталистическим окружением» находили отражение в пропагандистской деятельности. Так, в журнале «Политучеба красноармейца» постоянно подчеркивалась возраставшая угроза мирному строительству в СССР, в связи с чем ставилась задача усиления боеготовности армии, чтобы «ответить на удар врага тройным сокрушительным ударом».[263]Пропаганда в духе подготовки к революционным войнам нашла свое выражение прежде всего в том, что постоянно внушалась мысль о неизбежности войны между СССР и капиталистическими странами. Такое утверждение, со ссылкой на высказывания Ленина периода Гражданской войны, обосновывалось невозможностью мирного сосуществования между ними продолжительное время.

Сталинское руководство утверждало, что борьба против «капиталистического окружения» еще далеко не окончена.[264]Причем решение этого вопроса предполагалось перенести на международную арену «после успешного разрешения его в пользу социализма внутри страны».[265]Соответственно, в журнале «Политучеба красноармейца» указывалось на то, что через всю систему большевистской пропаганды красной нитью должна проходить мысль о «капиталистическом окружении» и его чрезвычайной опасности. В подтверждение этого предлагались самые разнообразные аргументы: подготовка к нападению на СССР, угроза всеобщему миру в связи с неизбежностью империалистических войн, непрекращающееся сопротивление остатков разгромленных классов внутри СССР, наконец, возможность реставрации в нем капитализма и необходимость сохранения государства при построении коммунизма.

Устранение опасности «капиталистического окружения» связывалось с необходимостью его ликвидации, возможной «лишь в результате победоносной пролетарской революции по крайней мере в нескольких странах». В связи с этим подчеркивалось, что «победа пролетарской революции в капиталистических странах является кровным интересом трудящихся СССР».[266]Уверенность в возможности такой революции подкреплялась указаниями на созревание идеи штурма капитализма в трудящихся массах капиталистических стран, но главное, неоднократными заявлениями о том, что могучей базой развертывания мировой пролетарской революции является СССР. От бойцов требовалось всегда быть готовыми в любую минуту выполнить свои обязательства не только перед своей родиной, но и перед международным пролетариатом.

Таким образом, большевистское руководство во главе со Сталиным во второй половине 1930-х гг. хорошо осознавало опасность, грозившую СССР со стороны «капиталистического окружения», и необходимость укрепления обороноспособности своей страны. В то же время не исключалась вероятность начала при благоприятных условиях наступательных военных действий против «капиталистического окружения» по инициативе советской стороны.

Возникновение и ход событий, произошедших во время вооруженного столкновения между СССР и Японией у озера Хасан летом 1938 г., по-разному трактуется исследователями. Согласно одной версии, устоявшейся в советской историографии и сохраняющейся в некоторых работах постсоветского периода, Токио обвинил Москву в нарушении государственной границы на Дальнем Востоке, проходившей между СССР с государством Маньчжоу-го, развернув вокруг этого широкую пропагандистскую кампанию. Сторонники этой версии обвиняют японскую сторону в возникновении хасанского вооруженного конфликта. По другой версии, именно советская сторона по существу привела к развязыванию вооруженного конфликта с Японией, способствуя развитию событий в данном русле.[267]Как представляется, ближе всего к пониманию сущности событий у озера Хасан подошел С.Г. Осьмачко. По его мнению, вооруженный конфликт возник из приграничных территориальных споров, принципиально поддававшихся мирному разрешению в случае взаимной готовности к такому исходу обеих сторон. Но, к сожалению, такой готовности не наблюдалось.[268]

Поскольку граница между СССР и Маньчжоу-го (Маньчжурским государством), созданным Японией в 1932 г. на территории Северо-Восточного Китая – Маньчжурии, проходила главным образом по точкам водораздела (холмам) и не была демаркирована, то за каждой из сторон закреплялись те высоты, которые занимали войска соответствующей стороны. Камнем преткновения в советско-японской дипломатической дуэли, развернувшейся летом 1938 г., явился вопрос о территориальной принадлежности пограничных сопок Безымянная и Заозерная (высота каждой из них не превышала 150 м), расположенных недалеко от озера Хасан. В начале июля на Заозерной появилась группа советских пограничников, а затем туда скрытно прибыли красноармейцы, которые развернули на ней фортификационные работы. В спешном порядке ими были сооружены окопы и проволочные заграждения. 15 июля временный поверенный в делах Японии в СССР Х. Ниси потребовал от советского правительства отвода воинских подразделений с высоты Заозерная (покитайски – Чанкуфэн). 20 июля с аналогичным заявлением к наркому иностранных дел СССР М.М. Литвинову обратился японский посол в Москве М. Сигэмицу. Ссылаясь на данные, имеющиеся у его правительства, он заявил о принадлежности спорной высоты Манчьжурскому государству. Кроме того, на сопке Чанкуфэн местное маньчжурское население отправляло религиозные обряды.

Столкнувшись с непреклонной позицией Литвинова, который оспаривал утверждения японской стороны о принадлежности высоты Заозерной Маньчжоу-го и о нарушении советскими воинскими частями территориальной целостности этого государства, Сигэмицу сделал следующее воинственное заявление. Он утверждал, что «у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-го, для выполнения которых она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуировать незаконно занятую ими территорию».[269]