Эд гневно крякнул и дернул к себе покрывало, показывая, что как хозяин имеет право на большую его часть.

– Вы когда-нибудь перестанете меня винить, что на турнире в Труа солнце слепило мне глаза? Знаете вы хоть одного рыцаря, которому всегда везло? И теперь в наказание я должен сидеть дома до конца жизни?

Он повернулся к жене спиной и спрятал лицо в подушку.

Это были несправедливые слова, и оба они это знали. Средства семьи Буавер пришли в такое расстройство не из-за покупки для сира Эда коня и доспехов, а из-за расходов на участие в четырех крупных турнирах прошлым летом.

– Вам потребуется новая палатка, – не умолкала хозяйственная Марго, – с вашим гербом. Шелковая, конечно. Затем копья и второй боевой конь. Такие расходы! Ваши турнирные доспехи требуют починки, и это нельзя доверить кому попало в Буавере. Юный Вильгельм снова вырос из всей своей одежды, никто из наших слуг не выглядит достойно, и сопровождать вас некому. Ваше зеленое платье никуда не годится. На нем совсем нет меха – одна лиса, пойманная в нашем лесу, не в счет. – Она тихонько вздохнула. – Все мои платья стали слишком тесны.

– Вам лучше остаться дома, – свирепо сказал Эд. – Это позволит сократить расходы.

Стало совсем тихо – Эд притворился спящим, и радуясь и печалясь одновременно. Марго вытерла глаза уголком покрывала, пытаясь найти утешение в том, что его предложение имело смысл. Со своей коренастой фигурой, вздернутым носом и желтоватым цветом лица Марго казалась неуместной среди придворных дам, и все ее попытки приодеться оказывались пустой тратой времени. С другой стороны, ей было больно узнать, что Эд мог обойтись без нее. Они считались любящими супругами, потому что Марго обладала неисчерпаемым запасом здравого смысла, на который Эд всегда полагался. Она принесла ему хорошее приданое и в числе прочего поместье Бопре, граничившее с его собственными землями. Родила ему двух дочерей и курносого сына, в котором он души не чаял. Но он все никак не мог успокоиться.

Единственным недостатком Эда в глазах Марго было его романтическое стремление занять в этом мире важное место. По счастью, он не пользовался успехом у придворных дам, но зато всем сердцем стремился побеждать на сельских турнирах. Земли Буавер были весьма скромным феодальным поместьем, поэтому призы и заклады, которые Эд привозил домой, ни разу не могли покрыть все его долги. Марго научилась себя ограничивать и боялась визитов помощника настоятеля большого цистерцианского аббатства, вечно норовившего поднять процент за ссуду. Пока хватало духу, она хранила молчание, считая, что не обладает нужными чарами, чтобы утешить мужа в обмен на потерю дорогого ему турнирного волнения. Теперь же, когда она высказалась, Эд уехал один, оставив Марго обсуждать вопросы экономии с встревоженным управляющим и заниматься расширением старых платьев со служанками.

Молодому Тибо, графу Шампанскому и устроителю турнира, пришла фантазия возглавить новый крестовый поход. Короли, давшие обеты вырвать Иерусалим из когтей Саладина, больше думали о своих домашних ссорах, чем о Божьем деле. Они воротились из похода, сделав лишь половину дела, оставив священное королевство съежившимся до размера острова Кипр да нескольких сирийских портов. Даже король Ричард отказался от общего дела и вернулся домой, чтобы погибнуть в мелочной ссоре с одним из своих французских вассалов. Думы верующих возвращались к первому крестовому походу, когда паломниками были мелкие сеньоры, не оставившие Европе серьезных проблем. Папа Иннокентий направил во Францию проповедника, некоего Фулька из Нейи, и Тибо пригласил его выступить перед рыцарями, собравшимися в его замке. Те, кто принимали крест и оставались в армии в течение года, получали отпущение всех совершенных ими грехов, при условии, что они должным образом исповедаются и покаются.

Когда Эд вернулся в Буавер с крестом на плече, Марго зарыдала и упала в его объятия. Они не относились к числу супругов, позволяющих себе предаваться телячьим нежностям, но Эд прижал ее к себе и даже сам уронил слезинку-другую.

– Я это сделал ради вас, – сказал он, – чтобы разбогатеть.

Следующие несколько месяцев Эд был возбужден и полон сожалений, деятелен и тосковал по дому, гордился своим замком и кичился предстоящими подвигами. Марго скоро осушила слезы и улыбкой демонстрировала свою гордость помощнику настоятеля, когда тот приходил по поводу нового займа.

Турниры требовали значительных трат, но крестовый поход был разорителен. Даже Эд приходил в смятение от своих расходов. Втайне от него Марго показала свои драгоценности странствующему еврею, но тот лишь покачал головой. Все дамы в этой стране продавали такие безделушки, и их цена сильно упала. Марго их отложила и с вызовом надела, когда один сосед, принявший крест, прискакал рассказать Эду о приготовлениях к путешествию.

Каждый паломник, сообщил он, должен самостоятельно добраться до Венеции, там все крестоносцы собираются вместе и садятся на корабли. За немалые деньги венецианцы обещали перевезти лошадей, людей, продовольствие и еще дать пятьдесят военных галер. Сколько именно должен внести каждый рыцарь, было еще неясно, но Эд на этот раз пришел в отчаяние.

– Если мне придется заложить Буавер, – сказал он Марго, – как же вы будете жить?

– Лучше продайте Бопре, – спокойно ответила Марго.

– Приданое Анны и обеспечение малышки Элеоноры для поступления в монастырь Святой Маргариты! Как это возможно?

Марго не унывала:

– Вы его выкупите на сокровища Востока.

Эд оживился:

– И правда! Бог платит своей армии добром, отнятым у неверных. Через пару лет мы все разбогатеем!

Даже после продажи Бопре лишь благодаря аккуратности и изобретательности Эд сумел собраться в дорогу. К счастью, аббат-цистерцианец Тома, важный сеньор, по слухам близкий к самому папе, тоже решил отправиться в поход. Он посчитал удобным оплатить расходы нескольких храбрых рыцарей на путешествие до Венеции, поскольку предгорья Альп изобиловали грабителями, которые могли без должного уважения отнестись к его духовному сану.

Следующей весной Эд двинулся в путь. Как только он оставил Марго, она лишила замок всех гобеленов, вытканных ее собственными руками, и серебряного кубка, подаренного отцом графа Тибо своему крестнику. Ковры, привезенные из Бопре, часослов с картинками, принадлежавший матери Марго, лучшие вина из запаса, настоящие специи – все это ушло: что-то в монастырь Святой Маргариты, что-то странствующим торговцам, все еще роившимся в округе, подстерегая выгодные сделки. Все остатки уюта, созданного Марго для Эда, все, что соответствовало ее рангу, было продано, и замок опять стал таким же зловещим и мрачным, каким был когда-то, – каменная крепость, стена и хижины рядом с ней. Таким образом, раздобыв немного наличных денег, Марго спасала Буавер от полного разорения.

Тем временем Эда мучили те же проблемы. Армия оказалась не такой многочисленной, как ожидалось, поскольку многие паломники предпочли плыть на собственных кораблях. А собравшиеся в Венеции смогли собрать гораздо меньше той суммы, о которой был уговор. Вожди отдали золотую и серебряную посуду, рыцари вроде Эда распродали свою экипировку, оставив самое необходимое, но и это не помогло.