Под огнем, мечом, насилием и разбоем Царьград пал. Веками собираемые сокровища остались без защиты перед людьми, пьяными от бесценных вин и красными от крови убитых. Воины франков рвали узорчатые портьеры, вдребезги разбивали хрустальные бокалы, раскалывали изящные столики, инкрустированные слоновой костью, объедались сладостями или неуклюже наряжались в шелковые платья и священные облачения. Многие хватали женщин, прятавшихся по углам, срывали кольца с их пальцев и жемчуга с их голов. С помощью мечей рыцари отдирали листы кованого золота с бесценных статуй, серебряные петли и задвижки с распахнутых дверей дворцов. Из гробниц крали драгоценности, а с одежд самого императора – кружева.

В величественном соборе Святой Софии солдаты срубили колонны из чистого серебра, захватили потиры, всего сорок штук, золотые кадила, серебряные подсвечники, обшивку алтаря и огромный престол, густо усыпанный драгоценными камнями. Даже аббат Тома и его братья-священнослужители присоединились к грабежу, алкая сокровищ другого рода. Здесь находились золотые ларцы с дарами, принесенными волхвами Иисусу, скрижали с законами, которые Бог дал Моисею, трубы, от чьих звуков пали стены Иерихона. Истинный дом для этих реликвий находился в католическом христианстве, среди верующих, и сокровищ здесь было в изобилии. В одном лишь императорском дворце стояло тридцать часовен с кусочками Истинного Креста, копьем, пронзившим Господа, гвоздями, вбитыми в его руки, не говоря уж о неисчислимых мощах и останках святых.

Константинополь, оплот христианства, лежал беззащитный и разграбленный. Франкские бароны и венецианские купцы захватили его дворцы и короновали нового императора Робера, графа Фландрского. Святая София огласилась песнопениями по римскому обряду. Дож Дандоло выдвинул претензии на три восьмых территории империи и обдуманно выбрал острова и порты, которые приносили бы Венеции прибыль.

Эти радостные известия принес Марго помощник настоятеля, поспешивший в Буавер с льстивой уважительностью человека, знающего, что теперь получит сполна все долги.

– С Божьим благословением, – воскликнул он, – наше воинство паломников привело Восток под владычество святейшего отца, которому Господь наш доверил ключи от рая!

Марго нахмурилась, немного озадаченная. Она как раз занималась маканием свечей, отчего ее ветхое платье было забрызгано воском.

– Значит, паломники наконец отправятся в Иерусалим? – спросила она.

– Иерусалим! – Помощник в негодовании развел руками. – Когда предстоит завоевать целую империю! Освятить всю Грецию и Малую Азию! Бог вручил им эту работу, и они ее не бросят. Их победу его святейшество отметил благодарственным молебном в соборе Святого Петра.

Марго улыбнулась, полностью избавленная от тревоги.

– Спасибо, брат Иаков, – приветливо обратилась она к помощнику настоятеля, – вы принесли самые лучшие новости, которые мне когда-либо приходилось слышать. У нас ничего нет, кроме слабого пива… поскольку мы его предпочитаем другим напиткам, – добавила она, высоко держа голову. – К тому же я не могу вас отпустить без стаканчика, ведь мы должны выпить за тот день, когда сир Эд вернется домой.

Помощник настоятеля не любил слабое пиво, и у него были другие виды на сира Эда, чье поместье Буавер так заманчиво граничило с землями аббатства на юге.

– Дорогая мой госпожа, разве это возможно, чтобы сир Эд вернулся, в то время как в Греции и Берберии столько земель – стоит лишь протянуть руку? Такой доблестный рыцарь, как сир Эд, завоюет для себя место среди сильных мира сего. Когда вы станете править как герцогиня Афинская или Спартская, Буавер ничего не будет для вас значить!

– Сир Эд – сеньор Буавера, – кисло возразила Марго, – и наш сын им станет, когда подрастет. – Она нахмурилась, представив себе Афины как огромный замок, заполненный дурно воспитанными слугами и нахальными молоденькими девицами, одетыми по последней моде, среди которых она будет не на месте. – Я совсем заболталась, а у меня котел остывает. Но я благодарю вас за визит, брат Иаков, и обязательно передам сиру Эду, как высоко вы его ставите.

Она неловко, но с достоинством присела и удалилась, позвякивая ключами на поясе.

Права оказалась Марго, а помощник настоятеля ошибался. Однако их обоих ошеломило сообщение, содержавшееся в следующем письме аббата Тома. Пока аббат оставался на Востоке, ибо священников высокого ранга католической веры здесь было трудно сыскать, хотя в полях уже созревал урожай. Тем не менее этот добрый человек не забывал о своем аббатстве. Под наблюдением храброго рыцаря сира Эда он посылал бесценное сокровище, которое Бог позволил ему собственной рукой снять со стены императорской часовни. Это не что иное, как подлинный меч святого Петра, которым он нанес удар, защищая в саду нашего Господа, и отсек ухо рабу. За исключением Истинного Креста, скреплявших его гвоздей и одеяний Господа, для христианина не может быть реликвии, обладающей большей силой. В этом деле нужно было поспешать, специальной тайнописью добавил аббат, пока его святейшество, наследник святого Петра на земле, не потребовал эту реликвию. По этой причине сир Эд без промедления отправлялся в путь и должен был прибыть до наступления зимы.

Марго в некотором смятении осмотрела свой гардероб и не нашла ничего подходящего для встречи сира Эда. Дети носили укороченную одежду и старые чулки, штопанные грубыми нитками. Ликующий помощник настоятеля предложил новый заем, теперь, когда сир Эд разбогател на восточных трофеях, но Марго больше не хотела иметь с ним дела. Она отправилась в монастырь Святой Маргариты, где монашки обрадовались возможности отложить вышивание новой напрестольной пелены, чтобы помочь чем могли. Аббатиса даже вынесла драгоценности Марго.

– Я купила их, когда вы нуждались, – призналась она, – чтобы сохранить их для вас.

Слезы стояли в глазах Марго, но гордость не позволяла принять подарок.

– Я с удовольствием одолжу их у вас, – ответила она, целуя аббатису, – пока Эд их не выкупит.

Тощих лошадей в Буавере заботливо, с любовью привели в порядок, смазали упряжь, начистили пряжки. Было много работы: стирка, починка плащей и камзолов, ремонт оружия и даже стрижка волос. Никакое поспешное применение розовой воды и молока не помогло ликвидировать следы разрушения, которые работа вместе с воздействием дождей и солнца оставила на руках и лице Марго. Она не выглядела как знатная дама, зато могла рассказать Эду, насколько уменьшился их долг теперь, когда собран урожай.

Монахи отправились из аббатства после заутрени; длинная процессия растянулась вдоль извилистой речки, протекавшей через их владения. Во главе ризничий нес крест, инкрустированный геммами, подаренными аббатству матерью Марго на благо своей души и души ее мужа. Далее на муле в алой попоне ехал настоятель, сопровождаемый своим помощником и другими должностными лицами. За ними попарно шли монахи, а затем – братья-миряне, выполнявшие в аббатстве всю грязную работу. После них ехала Марго с детьми и челядью, с братом, сеньором де Гранпре и массой других баронов, имевших земли рядом с аббатством. Замыкали процессию крестьяне этого края в праздничных костюмах, вперемешку с нищими, которые надеялись получить подаяние, больными, жаждущими чуда, разносчиками и актерами, нюхом чуявшими заработок на общем празднике. На границе земель аббатства был брод через реку, а рядом с ним стояла часовня, сооруженная на вклад сеньоров Гранпре, в которой ежедневно служили мессы за упокой их душ. Именно в этом месте монахи намеревались получить свое сокровище. Разведчики, высланные настоятелем, так хорошо выполнили свою работу, что процессия, повторяя в своем движении все извивы реки, вскоре увидела другую, появившуюся из низкорослого леса и приближавшуюся к броду.